#Боль v мёд (рассказ)
Анатолий Люсин
Люсин – это литературный парадокс XXI века; Джонатан Свифт эры эмо-рэпа… параноидальные бредни, нарезанные на фрагменты и скомпонованные случайным образом… pop core – независимая литература… соль контркультуры… Содержит нецензурную брань.
День – раскаленный, вкусно приготовленный, будто бы традиционная турецкая травяная паста, в архаичного вида стеклянных кебабных, глупо просыпался, моим непризнанным галогеновым солнцем, лениво ползущим сквозь карамель фиолетовых облаков… Новый день – заботливо, благонадежно, упавшими на нью-йоркской Фондовой бирже акциями на колумбийский кокаин: сменял утро; репрессированным путеводителем своего законного времени …
Я был шокирован. Я был потрясен и напуган: «Какого fucking?», – справедливо удивлялся я: «Еще каких-то пять минут назад было утро, холодное бесполезное утро сухого уездного города «Эн», циферблат моих наручных часов показывал без пяти семь, а сейчас уже два часа дня (все врут календари!), два часа дня, и неадекватный пенсионер в ржавом отражении телевизора: летал на дельтаплане, кормил с руки стерхов, и возбужденно целовал дагестанских борцов в волосатые щеки» … и вскормленной исламизированной Норвегией блудный сын проданной свободы, движением от «сердца к Солнцу», приветствовал трусливую толерантность, и забытые всеми звезды Советского кино прыгали в окно, навечно засыпая на грязных руках привычной постнищеты; и кто сумеет под дулом автомата остаться непреклонно спокойным и не заплакать воспоминаниями потраченного детства?
«Человек следует земле, земля следует небу, небо следует Дао, а Дао следует естественности», – отвечало мне удобоваримое солнце, древнекитайской мудростью Лао-цзы, примеряло солнцезащитные очки забытого нами блюза, – рожденного в ретроспективе глубин Миссисипи, бежевую соломенную шляпу, и раздувая свои толстые ватные щеки, воспроизводило, сквозь медное тело обездвиженного тромбона, мелодию Калифорнийской рок-группы «Светящиеся черепа Вуду», с не рассекреченной империи южного Риверсайда …
***
Глупые лица прострелянного благополучия, улыбаются хищной пастью своего вскормленного приемными родителями – лицемерия, танцуя на раскаленных руках бездарной fucking лжи, существуя на пресных заменителях счастья и непостоянных любовных изменах …
Агностики и Джедаи, Элвис и Иисус, анестезия и боль …
Иисус – мой courriek du bois, в этом мире греха и заблуждения. Этот Город полон депрессии; депрессия лучший способ получать пенсию по инвалидности… Японские бездомные убирают мусор современной радиации на осколках Фукусимы, за шестьдесят марокканских франков в час, убирают под пристальным наблюдением людей из якудза; и индусы, жертвуют свои волосы покорному божеству Венкатешвара в память о павших в боях Первой мировой… Рождественское перемирие говорите? Православный священник с острова Плам, молится о жителях муниципальных микрорайонов Муирхауса, жителях города Хай-Пойнт, молится о душе Роя Стрэнга и душе Стэйли Лейна – запертых в героиновых стенах кондоминиума, молится вторую неделю кряду… Да перемелются наши души в жерновых конституции; Ли, уже месяц как, тусует в Вермонтском центре и читает «Кубла Хам», Чогьям Ринпоче отобрал у него печатную машинку, посоветовав сконцентрироваться исключительно на тишине, поэтому Ли немного зол и неспокоен; теперь Ли носит аккуратные усы, подобно генералам Британских батальонов, пьет крепкий кофе с молоком и кардамоном, и читает followers палестинских нео-трансгендеров… Мы не воюем с детьми, Ли!
***
Мое настроение, питаемое наркотической радостью и алкогольной религией моего неприятия, искрило забытой уверенностью. Серые – как мой родной город, кеды от Томми Хилфигера, скользили по мокрому перрону, словно остро заточенная сталь спортивных коньков по коррумпированному олимпийскому льду, упорно неся меня в забытье. В полулегальный underground. В кошмарные сны моего изнасилованного детства. Я не помнил куда я еду, зачем, и для чего. Мои мысли. Moving. Ритмичное сердцебиение, распухшие жирным католическим крестом сомнений, отравленные не сочетаемым коктейлем из: ганджы, «меска», священных грибов