Чего ты хочешь?

Саша Суарес

Как часто вас спрашивали, чего вы хотите? Как часто люди пытались увидеть вас таким, какой вы есть, вместо того, чтобы заставлять вас быть таким, как им удобно? А что, если это самые близкие люди?

Она обжигалась об людей. Ее нервы были как оголенные провода. Любое соприкосновение, физическое или моральное, вызывало жгучую боль внутри. Но поняла она это не сразу.

Когда она была маленькой, родителям просто казалось, что она странная. Ее называли принцессой на горошине. Или кисейной барышней. Потому что она была слишком чувствительна. Это позже ученые рассказали про высокочувствительных людей, про лимбическую систему, про зеркальные нейроны… А в те времена ее просто клеймили неуравновешенной, нервной, истеричной и так далее. И, разумеется, изо всех сил пытались социализировать ребенка, который боялся контакта как огня. Ей страшно не хотелось ходить в сад и школу, но родители были непреклонны. Наивно полагая, что в окружении толпы людей она изменится.

И она менялась. Но совсем не так, как хотели родители. Она еще больше замыкалась в себе. Она очень тонко чувствовала эмоции других людей, и ощущала их как собственные. И, естественно, от ее чуткого восприятия не могло ускользнуть, что люди относятся к ней не очень хорошо. Ее стыдились собственные родители, ее сторонились другие дети, ее побаивались воспитатели, ее игнорировали учителя. В их отношении сквозила некая брезгливость, словно она была прокаженной. Когда вокруг фонили эмоции других, у нее не было возможности отстраниться и попытаться разобраться в своих собственных. Со временем она перестала различать, где ее собственные чувства, а где чужие. И стала сама к себе относиться как к чему-то недостойному. А потом и вовсе поверила, что с ней что-то не так.

Ей было физически больно осознавать свою ущербность. Если даже родители считают тебя неполноценным человеком, у тебя нет шанса вырасти с уверенностью, что с тобой все в порядке. Потому что ты не такая, как все. Ты выбиваешься из стаи. А значит, стая тебя отвергает. И ты обречена на смерть.

Родители хотели видеть ее обычным ребенком. Они признавали ее только нормальной. И она научилась мимикрировать. Когда она притворялась, что она такая же как все, родители были счастливы. Со временем она вжилась в эту роль. Разговаривала со всеми подряд, изображала все те эмоции, которые демонстрировали нормальные люди, игнорировала собственные чувства, разучилась слушать свое тело, усилием воли загоняла свою чувствительность глубоко внутрь. И с виду была похожа на обычного человека. Родители праздновали победу – социализация помогла.

Но в душе она оставалась все той же ранимой маленькой девочкой, которой нужна была защита. Она не могла повзрослеть, потому что все свои силы направляла на притворство. Ведь если она будет собой, родители расстроятся. А этого допустить она никак не могла. Чувство вины и стыд и так были ее вечными спутниками.

Она боялась громких звуков, но никогда этого не показывала. Ведь тогда бы на нее повесили еще один ярлык – трусиха. А быть трусихой ужасно стыдно, сказал однажды папа, и она усвоила это раз и навсегда. Нужно быть храброй и ничего не бояться. Трусы не выживают.

Она очень быстро уставала, и ей частенько хотелось побыть одной в тишине. Но никто никогда так и не узнал, что она устала. Она выросла в сильную женщину, которая всегда в центре внимания и в окружении других людей. Быть слабой нельзя, иначе сожрут, сказала однажды мама. И она усвоила это тоже.

Ее никто никогда не спрашивал, чего она хочет. Никто никогда не интересовался ее чувствами. Никому не было дела до ее желаний. В ее жизни были только сплошные “надо” и “должна”. Должна учиться хорошо, должна поступить на бюджет, должна помогать родителям, должна выйти замуж за воспитанного парня из приличной семьи с перспективами, должна родить двоих детей не позже тридцати, должна быть гордостью родителей, должна вести себя идеально, должна регулярно подкидывать родителям поводы похвастаться перед родственниками и соседями… И так до бесконечности. С рождения она была всем должна. А ей никто ничего не должен. Потому что