Офицер 1812 года

«Да, были люди в наше время,

Могучее, лихое племя:

Богатыри – не вы.

Плохая им досталась доля:

Немногие вернулись с поля.

Когда б на то не Божья воля,

Не отдали б Москвы!…»

    Лермонтов М. Ю.

ЛАРИОНОВ АНДРЕЙ НИКОЛАЕВИЧ

(СОЛНЕЧНЫЙ ВЕТЕР)

Пролог

Тяжелые времена пришли к нам. Мне трудно писать об этом. Я не знаю, что ждет нас всех в будущем. Что ждет нашу страну и Москву? Погибнем ли мы все под натиском полчищ французов или сможем дать им достойный отпор? Русский пессимизм и угрюмость мешал многим из нас видеть что-то хорошее в нейтральных событиях сих дней. Куда испарилась наша радость и русская храбрость, когда мы с австрийцами в Европе воевали раньше?

Мы отступаем все дальше на восток, тянущийся километрами непроходимых дорог размокших от дождя и осеннего ненастья. Французы идут за нами, как если бы жертву преследовала бы стая волков. Всюду ходят слухи о проигранной войне. Народ в унынии. У всех на сердцах тяжесть и отчаяние. Мы действительно проиграли эту войну. По крайней мере, на этом этапе Москва фактически сдала страну врагу и стала манящим магнитом для наступающих армий врага. От этого становиться невыносимо больно на душе! Во сне даже я вижу своих родителей и свою землю. Матушка укоризненно качает головой, в том сновидении, и что-то говорит мне, что я веду недостойно. Она говорит, что я не оправдал дворянского звания и царского доверия. Отец в тех смутных снах смотрит внимательно на меня и шепчет басисто мне на ухо:

– Что же ты делаешь, сынок? Это же Россия, матушка наша! Там же Москва! Как же так получилось, что вы ее сдали врагу? Как же так?

Я плачу, просыпаюсь с тихим всхлипыванием, смотрю во мглу долго и пристально. Вижу во тьме синеющие очертания офицерской квартирки. На щеках у меня соленые слезы, сон, как явь. Боль души пронзает меня изнутри. Я чувствую виноватым себя перед страной, царем и отечеством. Это худший год в моей жизни.

Идет 1812 год…

У меня нет слов. Внутри комок огня и только отчаяние души. Слезы мужские и скупые прячу под покровом ночи. Только мгла видит, как я сильно переживаю за Россию. Бог видит также, ведь Он все. Знает, что я не равнодушный персонаж, которому все безразлично, что происходит дальше десяти метров от него самого. Я русский офицер, Адвентов Андрей Васильевич. И хотя мне отроду еще только двадцать пять лет, я сполна испытывал все тягости и ужасы этой войны, которую принес нам захватчик Наполеон.

Глава 1. Рудня

День первый

Я, Адвентов Андрей Васильевич, решил начать писать свои очерки в свою походную тетрадь, которую я ношу постоянно в своем ранце. На улице сейчас ночь. Мягкая мгла опустилась на этот край. Я нахожусь где-то между Велижа и Поречья. Наш барон, генерал-адъютант, Фердинанд Фёдорович фон Винценгероде, принял решение двигаться сюда, чтобы остановить возможное продвижение врага, если французы вздумают подобраться к Смоленску с севера или обойти город вовсе стороной.

В августе природа меняется, чуть холодает, как в начале осени. В лесах не слышно больше, как поют кукушки. Леса же выглядят тут чуть тоскливо даже. Первые желтые штрихи могут даже коснуться некоторых деревьев. Я сижу возле небольшого нашего селения. В стойле храпят кони, я же смотрю то на разгорающиеся в небе яркие звезды, то на костер, в котором трещит сухой валежник.

Что готовит нам этот год? Война пришла к нам неожиданно. Кажется, что вот, совсем недавно, в блистательном Петербурге все офицеры и дамы разговаривали на французском языке. Мы боготворили их даже в душе. Нам казалось, что все то, что пришло от французов выше нашего своего родного…

Так мы никогда не ошибались. А теперь они же – французы, вместе с Наполеон пришли к нам воевать на нашу землю. Они хотят поработить нас или просто поглумиться над нами и нашей столицей.

День второй

Сегодня я проснулся позднее обычного. Не знаю, почему так получилось, но голова была тяжелой, и сам я ощущал в теле невероятную усталость.

«Андрей Васильевич, поступили донесения из Смоленска, что возможно, враг начал продвигаться к Рудне. Вам нужно проверить, наличие там врага» – так мне сообщил посыльный, что прискакал к нам