Часть первая

Дед Мороз и внучка Снегурочка

В тридевятом царстве, тридесятом государстве…

…Хотя, на самом деле, никто точно не знает, где и когда это произошло, но совершенно точно известно, что это было очень давно… будто вчера. В неведомых краях и так далеко… просто рукой подать. Там, где всегда зима снежная и не ступает нога человека. Там, где звери дивные и морозы лютые.

Такие вот там земли. А присматривал за ними один дед. Хотя как сказать… С виду, вроде как и старенький; с длинной густой белой бородой, усами и такими же белыми и пышными бровями. Но рослый, крепкий и бодрый. Одет он был в белую шубу, отливающую серебром, белую шапку, сапоги и белые рукавицы. Одной рукой он держал прозрачный, словно ледяной, посох.

Да, это никто иной как Дед Мороз. И сейчас он как раз и прогуливается меж высоких сосен, по трескучему снегу, осматривая свои владения.

Солнце светит, снег искрится. Деревья в снежных шубах, сердце веселится. Хорошо-то как!

Но вдруг послышался протяжный вой. Не то волчий, не то еще зверя какого и уж очень жуткий.

Дед Мороз задумался и опустился на колено. Положил руку на снег и ощутил как дрожит земля от конских копыт, вырывающих куски черной земли вместе со снегом, а следом несется карета, которая вот-вот перевернется, и кто-то преследует их, изрезая огромными когтями землю.

– Что за напасть такая? – удивился Мороз поднимаясь и стукнул посохом оземь.

Побелел посох, и вырвалась из него и закрутила метель. И явились пред Дедом сани, запряженные тройкой белоснежных лошадей. Ступил он в сани, взял в руки вожжи, заржали лошади и ринулись вперед.

Вскоре показалась осевшая в сугроб карета, рядом двойка топчущихся вороных, из ноздрей которых тяжело вылетал пар, а к ним уже подходили, клацая большими челюстями, два огромных черно-серых волка.

Остановились сани Деда Мороза, и повернули свои головы озлобленные звери. Зарычали и уже приготовились к прыжку, как взмахнул Дед посохом, и вырвалась из него ледяная струя и превратила волков в ледяные статуи. Но беда случилась другая: успели дрогнуть белоснежные лошади и качнули сани. И обдало ледяной струей и карету, и вороных, также превратив их в лед.

Опечалился Дед. Может, в карете кто был? Да и коней жалко. Не растопить этот лед. Нет такой силы. Ведь и ничего подобного в этих краях не случалось!

Не хаживала за границы леса дремучего ни одна душа рода людского. Ни на санях, ни на санках, ни на подобной карете, столь богато украшенной. Видать, из знатного рода была. Но что уже поделать? Ничего не исправить.

И взял Мороз вожжи, и собрался было разворачивать тройку, как послышался из этой самой кареты едва различимый крик дитя человеческого.

Соскочил смотритель земель заснеженных, подбежал и заглянул в окошко дверцы. И скатились из глаз его прозрачные слезы и растворились в усах. Протянул он руки свои и вытянул девочку. Совсем кроху. Укутал в свою шубу и уложил в сани. Но прежде чем отправиться обратно, взмахнул посохом и накрыл статуи ледяным склепом.

Так и появилась у Деда Мороза – внучка. А назвал он ее – Снегурочка.

Жила-была Снегурочка.

Подрастала, крепла. Не уставал старик мастерить ей игрушки. Все одаривал и одаривал. Баловал. Учил ее Дед грамоте всякой; и писать, и читать, и рукодельничать. Ходить на лыжах, скользить на коньках. И, к слову сказать, строг он был с ней в науках. Никогда не попускал. Пока не выучит урок какой, никаких игрушек и гулек. Тверд был в своих решениях Мороз. Никакими слезами не растопить его, казалось бы, ледяное сердце. Выходил он из комнаты, закрывал дверь, а потом свои уши. Так и воспитывал.

Представил он ее всем жителям лесным: будь то белый зайчик с глазками цвета рябины, или снежный барс, волк или олененок, соболь или песец, или птица какая. И с того дня, только лишь стоило девочке выйти из дома, как начинались игры со зверятами, от которых снег летел в разные стороны и уже не уследить было, кто кем являлся.

И души не чаял Мороз во внучке, и не мог нарадоваться. И помощницей была, и такой озорницей, что, казалось, и лес оживился. Зажил по-новому.

Но помнил Дед, что опасность привела Снегурочку во владения его. Поэт