Стихотворения 2003—2

«Час пик в моих графских развалинах…»

Час пик в моих графских развалинах.

Час пик пустоты в небесах.

Час пик на забытых всем валенках.

Час пик в среднерусских лесах.

Час пик – интернет перегруженный.

Час пик – поздравительный день.

Час пик – слава чем-то всем нужная.

Час пик – на компьютере тень.

Час пик на улыбке божественной.

Час пик очень грустных речей.

Час пик, когда скажут все жестами.

Час пик – слава все горячей.

Час пик – я останусь за кульманом.

Час пик – не пойду в политех.

Час пик – вы сегодня весь культовый.

Час пик – как велик человек!

«По пляжу шел поэт хороший…»

По пляжу шел поэт хороший.

Лежала группа из парней.

Один сказал: «Поэт, похоже».

Лежащим, шедший был видней.

А я стояла, руки в боки,

глаза, прищурив от лучей.

О, где вы были, чувства Боги!

Все стало сразу горячей.

Поэт прошел, главу склоняя,

не повернув ко мне глаза.

Я вслед бежала, догоняя,

не сдвинув с места. Чудеса.

Прошел поэт. Прошел хороший.

Его я знаю много лет.

Он не узнал? Узнал? И что же?

До счастья с ним – не мой билет.

Он меня предал между делом,

он заменил меня другой,

не для меня изгибы тела.

Спина в одежде лишь дугой.

«Жизнь вся – сплошное ожидание…»

Жизнь вся – сплошное ожидание,

ты постоянно что-то ждешь,

то ждешь всего одно свиданье,

то ждешь, когда утихнет дождь.

Боюсь я ждать, гоню все встречи,

боюсь терять твою любовь,

боюсь встречать свободный вечер,

но не боюсь влюбиться вновь.

Я жду, не зная телефона,

не зная номер твой совсем,

не зная смех и говор звонкий.

Тебя я жду, и вновь меж тем

я рада каждой новой встрече,

я рада взгляду и кивку,

я рада рядом быть весь вечер,

ты знаешь, милый, я не лгу.

Возможно, я люблю условно,

ревную к каждой, кто с тобой.

Я помню речи все дословно,

что ты сказал лишь мне одной.

Я жду тебя, когда светлеет,

я жду тебя, когда темно.

Я жду тебя! Закат алеет.

Люблю тебя в душе давно.

«Когда к любви мы не готовы…»

Когда к любви мы не готовы,

то встреча вроде ни к чему,

но для стихов она подкова,

а сердце рвется лишь к нему.

«Травинки – былинки. Листочки и почки…»

Травинки – былинки. Листочки и почки.

И вид самолета, и рокот его.

И дом – небоскреб, что построен так точно.

Струя самолета расплылась легко.

Ребенок поранил мизинец в фонтане,

бежит и кричит, что в нем сетка остра.

Берем подорожник почти что спонтанно

и кровь остановим, и кончится страх.

Стремительно птицы летят к водопою.

Фонтан гладкой струйкой скользит с высоты.

И листья к фонтану летят, как к прибою,

летят с черешками. И мокнут листы.

Опять разбрелась детвора по фонтанам,

но обувь совсем не снимают с ноги.

Быть может, кому-то все это и странно,

но в речке вода холодней, не с руки…

Травинки – былинки, и дети – картинки…

И солнечный вечер длиннющего дня,

и шлепанцы в ряд на фонтане, ботинки…

Придет для них время. Сижу не одна.

«Как ясен голубой простор!..»

Как ясен голубой простор!

Какой размах небесной тверди!

Как хочется придумать вздор,

чтоб в омуте проснулись черти!

Вода в реке и без волны,

равнина неба наизнанку,

а чайки чувствами полны.

Шоферы держат лишь баранку.

У утра есть закон утра,

когда встают лишь поневоле,

когда идти не всем пора,

когда не птицы мы на воле.

Кусочек неба в вышине

оставят нам на день грядущий,

И вздор затихнет весь во мне.

Работа есть, я в ней ведущий.

Остались небом и глаза.

Твои глаза уже проснулись?

Они и небо, и леса,

со мною только разминулись.

«Деревья в корень спилены…»

Деревья в корень спилены,

остались пни да кочки,

в песочке счастье полное,

детишки и совочки.

Еще сказали, будто бы

и дом наш весь снесут,

хоть это в близком будущем,

но эту весть несут.

В моем дворе все сломано,

живут одни собаки,

у них здесь видно логово.

Сидят на стульях бабки.

Все будто кем-то куплено,

построят здесь объект,

а мы жильцы все куцые,

мы вовсе не субъект.

Ведь мы не знаменитости,

автог