Юрьев день

Станислав Хабаров

«Юрьев день» – вторая книга трилогии «За стеклом» королевского Особого Конструкторского Бюро начала космонавтики. Написанная в 60-е годы прошлого столетия, она сохраняет налёт секретности. Опять вместо подмосковного Калининграда в ней фигурирует зауральский Красноград и заменены фамилии. В книге показана работа на космодроме в те далёкие времена. И её герой – подлинная, талантливая и скромная личность начала космической эры. «Герой нашего времени» – можно было бы смело назвать его, когда бы это не выглядело так напыщенно. В книге показан тот же молодой креативный коллектив космической отрасли на заре космонавтики.

«Мы предлагаем ходатайствовать об увековечении первого полёта космонавта Ю. А. Гагарина и просим 12 апреля называть «Юрьев день».

(Из писем в «Пионерскую правду»)

«Неделя» № 50, 1966 г.

Часть первая

Глава 1

Сквозь стеклянную стену аэропорта виднелось взлётное поле, вытянутые в цветных полосах корпуса самолётов, яркие «мазики» сопровождения, сплюснутые неповоротливые заправщики. Самолёты взлетали, садились, выруливали с взлётной полосы, гудели, разогревая моторы, но в помещение слабо долетал их шум. Зал ожидания жил своей обособленной жизнью. Он колыхался, ворочался и сопел, как большое, мягкое, сложно пахнущее животное.

Номер их рейса не вспыхивал на табло. Рейс был служебным. Время от времени кто-нибудь из них отправлялся узнать и, возвращаясь, сообщал:

– Откладывается… до семи.

Затем до восьми. Затем… Вылет откладывался, хотя проходило последнее назначенное время.

Они сидели у лестницы, ведущей на переход. Дремали, шелестели газетами, ходили пить пиво к стеклянной изогнутой стойке буфета. По виду их мало что отличало от остальных пассажиров: одежда лишь явно не по сезону, как будто для них задержался зимний сезон, да лёгкий загар их лиц. Но в чём только не ходили в эту переходную пору.

Сидящего с краю они называли Маэстро. У него была крупная лысеющая голова. Фамилия его была – Зайцев, но его называли Маэстро. Он выглядел старше, солидней. Остальным с виду было не более тридцати.

– Ну, что, Маэстрик, соскучился? – спросил Аркадий Взоров, поглядывая на остальных: на Вадима Палыча, на Чембарисова, на примкнувшего к ним оптика.

– Нет, Аркаша, – мягко ответил Маэстро.

– Терпение, Юра, терпение, – вмешался Вадим Палыч, – ещё немного терпения, и мы полетим.

Чембарисов дремал, а Вадим Палыч с оптиком обсуждали фильмы, которых не видели. То один, то другой, по очереди говорили названия, и, когда встречался пропущенный, они вспоминали всё, что читали о нём, что слышали от других, что сохранила их цепкая тренированная память.

– И-и-ии-их, – зевнул Аркадий Взоров. – Как годы летят. Уже половина десятого.

Он потянулся, вытягивая перед собою руки с ярко раскрашенным журналом, точно спихивал с себя что-то невидимое другим.

– Прочёл? – живо спросил Маэстро, оборачиваясь и кивая на журнал.

– Нет, – помотал головою Аркадий и опять зевнул, и от этого «нет» получилось у него похожим на «эт».

– Учишь, что ли?

– А что, Маэстрик, соскучился? – обрадовался Взоров. – Хочешь, задачку дам?

– Почитать дай.

– Ты не хочешь понять меня, Юра. – Тебе работать нужно. Тебе нельзя застаиваться. Ты создан для расчётов, как Чембарисов для наслаждения.

Дремавший Чембарисов поднял красное заспанное лицо, спросил, повертев головой: «А? Что?» – и, не дождавшись ответа, откинулся на мягкую спинку кресла.

«Опять эти шуточки, – сердясь, подумал Маэстро, – точно им всё равно, ничего не случилось, и нервы верёвками у них». Он ещё на полигоне спросил: «Вадим Палыч, слухи ходят: у нас отбирают объект». «Чушь», – ответил тогда Вадим уверенно. А сегодня утром, при сборах в гостинице он опять спросил: «Как, по-вашему… серьёзно, Вадим Палыч… Может такое быть?» «Может, Юра, – ответил тот. – Всё может быть.» А теперь они шутят, переливают из пустого в порожнее и так ведут, словно это их не касается. Неужели теперь, когда всё сделано, отберут?»

Потом-то он понял, что причиной его первой поездки на ТП[1 - ТП – техническая позиция, космодром. Специалисты называли его ещё полигоном.] было обычное везение дублё