Великолепие
Carinetta
Как же ей надоело! Все кому не лень твердят РАСШИРЯТЬ свой кругозор. И никто не велит ей при этом не утратить ОСТРОТУ зрения! Ведь можно силом расширить кругозор так, что всё вокруг окажется просто размазанным и бесполезным! Как ей, чёрт возьми, осточертели вот эти все «читай больше»! И никто не скажет ей: «Читай вдумчиво и вникай как можно глубже в каждый знак!»Ежиха Жанна Баклажанова учится на кафедре драматургии. А заодно – разглядывать паутину и не пораниться нитями собственного пера.
Предисловие
Всякий раз садившись перечитывать рассказ, я принимала первые строчки за приказ к выполнению – и переписывала всё заново к чёртовой матери.
Великолепие
– Проще! Язык должен быть проще!
Ежиха Жанна суетно бродила по норе.
– Язык будет простой… И странный!
Солнечные стрелы протиснулись в крохотное окошко и вонзились в пол. Ежиха выстрелила в ответ любопытным носом, прищурившись от яростно-кирпичного заката, и смекнула: пора. Самое время охотиться за вдохновением!
Жанна прильнула к платяному шкафу, раскинула дверцы и влезла в вывалившийся на неё фиолетовый свитер. Выпрямившись перед зеркалом, заправила за ворот вьющиеся иголки, уставившись на свою фиолетовую фигуру:
– Талии – литоту, груди – гиперболу! Губы накрашу красными неугомонными речами! Никто и не заметит их мертвецкую бледноту, если галдеть, не останавливаясь!
Жанна закинула за спину рюкзак с газетами и красками и встала по очереди в лакированные сапоги до самых ушей.
– А волосы заправлю в карандаши! Поэту сгодятся кучерявости!
Жанна выкатилась в гулкую шахту и захлопнула толстую круглую дверь. Нервно зазвенели бронзовые ключи.
Кафе, забитое бобрами
Жанна прокралась к барной стойке туго забитого бобрами кафе.
– Секста… О, нет! Септима эспрессо – семи тонов обжарки!
Бобр бариста издевательски посмотрел на Жанну:
– Намазать пенку жжённым сахаром или надавить сок из гусеницы?
– Ты что, кретин?
Жанна выпучила в ответ глаза так сильно, как только смогла. У Жанны были крупные красные очки, так что она, несомненно, выигрывала. Оба – в духе правильного воспитания – презренно продолжили свои дела.
– Посыпь пионовой пыльцой! – фыркнула Жанна вслед баристе из-за своего плечика.
Жанна забрала свой густой, как гуталин, эспрессо и плюхнулась на один из свободных углов одной из табуреток.
Толстый пожилой бобр, расплавившийся в кресле напротив, отлепил от толстой газеты пенсне и устремил на Жанну. Над его макушкой отчётливо проявились мысли: «Что ты, нищенка что ли? Или на диете?»
– Заткнись, поганец! – подумала в ответ Жанна. – И чего я только явилась в эту мокрую столицу, кишащую гадкими бобрами!
Ежиха расстелила на доставшемся ей угле стола кусок газеты, вырванный из рюкзака, смочила кисть в кофе, выдавила на неё из скрюченного тюбика жирную полоску жёлтой краски и приготовилась писать:
«Жанна Баклажанова Великолепие»
Кафедра драматургии
– Ну-с, Жанна-Ежанна, – заведующий кафедрой драматургии бобр Жан Павлович поднял на Жанну свои крылатые брови, – прочёл я твою новеллушку! Это вообще никуда не годится, Жанночка. – Жан Павлович понизил голос, – ты же студентка Морской Академии Поэзии и Прозы – а не какого-то болотного училища частушек! Откуда в тебе этот дрянной жаргон?
– Так ведь натуральный… Так все бобры взаправду разговаривают!
– Когда же это правда становилась искусством, Жанночка?
Глупо верить на слово поэту!
Наивно верить взору живописца!
Если бы чтили правду сего Света,
Они б свою не подстрекали в него вжиться!
– Помнишь?
– Ещё с гимназии!
– Вот и я, представь себе, до сих пор не изловчился написать красивую пьесу на таких словах, как «***», «###», «$$$»[1 - Так я и воспротивилась вставить сюда паршивые словечки – даже для примера! Не сумею и я написать новеллу на таких вот поганых словах – а я и подавно не Жан Палыч!]. А я ведь профессор! Может, и дряхловат нынче… Но не выйдет дела из тощей брани! И кто ж это тебя выучил так безграмотно ругаться? Ругаться нужно деликатно! Риторически! Ты что, ни разу не напивалась в нашем буфете оперетты? Ты должна послушать, как выражаются доктора наук!
– Жан Палыч…
– Брань –