Глава первая

Старый кромлех стоял неподалеку от Лисьей дороги, в десяти милях от развилки, обозначенной расколотым молнией дубом. Так, во всяком случае, следовало из карты, которую Гарет вытащил из кармана, когда достиг перекрестка. Юноша остановил коня и долго вглядывался в пожелтевший пергамент, размышляя.

Лисья дорога делала изрядный крюк, и ехать до Акарсайда пришлось бы на полдня дольше. Зато больше шансов доехать в целости и сохранности. Отец рассказывал, что в кромлехах, среди покрытых рунами камней, на защищенной древней магией земле никакая злая тварь не настигнет. Хотелось верить, что это действительно так.

Если выбрать Оленью тропу, город покажется завтра к обеду, но сегодня придется ночевать посреди непролазной чащобы, под ракитовым кустом. Неизвестно, повезет ли дотянуть до рассвета. Поехав вместо этого по Лисьей дороге и остановившись в кромлехе, гарантированно останешься жив. Правда, зато придется трястись на лошади весь следующий день, и до городских ворот доберешься хорошо если вечером. Продержаться бы еще до этого вечера, вот что самое главное.

Гарет ужасно устал, совершенно выбился из сил и едва соображал. Перед глазами все рябило и расплывалось, иногда слышались какие-то призрачные голоса. Он толком не спал две ночи подряд, и сомневался, что выдержит третью. Последний раз юноша нормально ел в своем родном замке. С тех пор он только жевал какие-то ягоды, найденные в лесу, и сырые грибы. К счастью, на ближайшем роднике удалось наполнить фляги водой. Желудок противно урчал, волна за волной накатывала слабость. Хорошо, что есть лошадь – пешком он бы в таком состоянии далеко не прошел.

Лучше добраться до кромлеха, как следует отдохнуть, а затем гнать во весь опор, не останавливаясь ни на минуту. Выдержала бы, главное, лошадь. Гарет ударил коня по бокам и поехал по Лисьей дороге. Над головой нависали голые ветки, длинные и скрюченные, подобные стариковским пальцам. Ветер гонял опавшую листву, шуршал в ломкой траве. То и дело Гарет оглядывался – посмотреть, нет ли погони.

Тревога не отпускала его ни на миг, сжимала сердце, заставляла спешить. Осенние дни скоротечны, ветер холоден, тени длинны, ночь – не ведает жалости и сострадания. В тот раз твари явились после полуночи – в самое темное, самое страшное, самое безнадежное время. Лучшее время для нечисти, как ни крути.

С самого детства Гарет боялся, что однажды за ним придет тьма. Иногда она снилась ему – неясные очертания, смутные шорохи, ледяной ветер, далекие голоса, раздающиеся во мгле. Он не понимал значения этих снов, но каждый раз просыпался с криком, пугая нянек и слуг, заставляя сердиться отца. Еще долго после пробуждения Гарету казалось, что нечто темное, живое и пугающее ворочается в углах комнаты, пристально наблюдая, уставившись сотней невидимых глаз. Он был уверен, что стоит моргнуть, отвести взгляд, на секунду забыться – и тьма предстанет перед ним во плоти. Ребенком Гарет боялся, что когда-нибудь его кошмары сделаются явью.

Прошли годы и настал день, когда тьма действительно явилась за ним.

Он помотал головой, сжал поводья. Случившееся выглядело слишком страшным, до сих пор казалось кошмарным сном. Он и сам уцелел, пожалуй, всего лишь чудом. Не проснись он вовремя, кто знает, что бы случилось… За все восемнадцать с половиной лет своей жизни он ни разу еще не оказывался в подобном переплете.

День клонился к вечеру, небо темнело, низины по обочине дороги тонули в сумраке. Доехать бы до места, пока не скроется солнце, думал юноша, горяча коня. Он, к счастью, доехал – солнце как раз скрылось за деревьями, когда дорога сделала поворот и на обширной прогалине по правую руку показался кромлех. Продолговатые камни, менгиры, вертикально застыли, выступая из земли и глядя вверх, в наливающееся звездами небо, черневшее на глазах. Гарет спешился и подвел коня к каменному кругу, пытаясь разглядеть высеченные на менгирах руны. Отец учил его древнему наречию, но в сумерках уже сделалось слишком темно, чтобы получилось отчетливо разобрать надписи. Юноша поднял руку, коснулся потоков магии – и руны на мгновение вспыхнули синим огнем, тут же погасшим.