Трилогия Лорда Хоррора

Дейвид Бриттон

Extra-текст

Скандальный роман Дейвида Бриттона, частично запрещенный в Англии в конце прошлого столетия.

Добро пожаловать в кошмарный мегаполис Торенбюрген, где нью-йоркская архитектура в стиле арт-деко соединилась с терминальной машиной Освенцима. В этом городском аду Джесси Мэттьюс поет Сондхейм, Джеймс Джойс работает над новым романом, а Лорд Хоррор – экс-нацистский пропагандист и образцовый гражданин – прогуливается по улицам в поисках новых жертв для своих бритв.

Трилогия рассказывает о похождениях в альтернативной вселенной Лорда Хоррора и двух его помощников – мутантов-близнецов Менге и Экера – жертв экспериментов фашистского доктора-убийцы Менгеля.

Содержит нецензурную лексику.

Дейвид Бриттон

Трилогия Лорда Хоррора

Книга 1

Лорд Хоррор

Den Maschinenmenschen wird die Erdegehoren.

Все остроумие на свете – впустую для того, у кого его нет.

    Ла-Брюер

Человек есть воплощенный половой инстинкт, ибо своим происхождением обязан совокуплению, и желанье его желает совокупляться… Половой акт – непрестанное помышление о нечестивом и невольном, неотступная греза о непорочном, ключ ко всем намекам, всегда готовый повод к развлеченьям, неистощимый источник шуток.

    Шопенхауэр

Сдается мне, жизнь есть весьма прискорбное шутовство.

    Пиранделло

На острове доктора Хоррора

Если б не война, у Хитлера все бы получилось. Равносильно тому, что если б не евреи, Хитлер был бы не нужен. Почти без всяких оговорок лорд Хоррор одобрял этого человека.

Полностью достижения Хитлера осознавали только теперь; в мифическом отождествлении, что ему сообщали вожди Запада; и в примере для подражания, который Франция, Англия и Америка нашли в его, по их мнению, новом консерватизме. Самого его едва ль можно было упрекнуть в том, что державы эти совершенно не поняли ни его позиции, ни его железной непримиримости перед лицом бедствий. История сама себя переписывает – с главными героями или без них.

Не мигая, лорд Хоррор, английский диктор радио, смотрел на яростное бирманское солнце. Времени было половина восьмого ante meridian, однако уже – хотя месяц стоял лишь апрель – воздух полнился густою духотой. В обычной лакуне жары перед ним еще лежали долгие удушливые дополуденные часы. Облегчение несло лишь случайное дыханье ветерка, налетавшего с океана, колыша стебли свежеполитых орхидей, свисавших с карнизов станционной веранды.

Хоррор оглядел небо – нет ли где воздушного корабля. Кости его ощущались полыми, он провел когтистой рукой по лбу. Уже закипала новая мигрень. Сам себе замурлыкал он старую сентиментальную мелодийку. Слова всплывали у него в голове, как облачка пчелиной спермы, меж тем как более глубинные мысли пробуждали в нем воспоминанья о давно растраченном времени…

«Мне перепало многое, о чем я не жалею…»

(До чего глубоко и близко странна Смерть; чем больше о ней думаешь, тем скорее случается)

«И вот сижу в уютном кресле я, тихонечко старею…»

(И проваливаюсь в кошмарную грезу…)

«И вспоминаю скромную истсайдскую квартиру без лифта, в третьем этаже, где в детстве жил я мирно…»

(И думаю о том, что все умрут…)

«Совсем не рай, но в той грязи, убожестве и прочем был милый ангел, и его мне не хватает очень…»

(Мы жизнь живем, только чтобы сказать Смерти «Да»!)

На память ему приходило все больше строк, и он превращал слова в песню. Голос его начал подниматься с нижней октавы, глубокий бас стряхивал росу с корзинок цветов.

«Моя идише-мама, прошло так много лет!..»

(Намудается как-то функционировать. Мысль о смерти парализует слабых, угроза ее глубока и реальна)

«Моя идише-мама, я целовал морщинки на твоем челе…»

(Едем на машине, летим на самолете…)

Голос Хоррора вознесся до сиплой мольбы: «Как я хочу взять ее за руку, пусть больше не грустит!»

(Живем свою жизнь под незримую фугу Смерти. По взаимному согласию люди скрывают сие друг от друга. Не больше, чем в Лагерях Смерти)

«За все, чем огорчал ее, пускай меня простит…»

(Правда, всё правда…)

«Она не знала отдыха, а радость ее зыбка, и все сокровища… в моей младенческой улыбке…»

(Неужто не видно, насколько содеянное огромно