Витька – «придурок» и другие рассказы

Ник Шумрок

В представленном вам тексте герой рассказов очень похож на автора, но не тождественен ему! Вот оценка Ал. Чеснокова (O`Санчеса):"Я не могу сказать, что стиль автора безупречен, но все эти рассказы отнюдь не графомания! Автор – реальный писатель, и его рассказы – настоящая русская словесность, в классическом духе. Традиционное повествование, без стремления к эпатажу. Автор пишет о том, что испытал и прочувствовал, и достоверность описываемого с лихвой перекрывает те или иные огрехи. Советую автору продолжать писать, как голова велит, в надежде, что написанное найдет своего читателя".

Ник Шумрок

Витька – «придурок» и другие рассказы

«Обезьянка»

Когда я познакомился с Татьяной Васильевной, ей было уже далеко за семьдесят, но назвать ее «старушкой» язык у меня не поворачивается. Хотя прожитые годы оставили свой отпечаток на ее лице, она была молода душой! Небольшого росточка, сухонькая, слегка сутулая, она была похожа на маленькую обезьянку.

Я тогда только развелся с одной женой и поселился на служебной площади своей будущей. Татьяна Васильевна была ее соседкой по коммуналке. Она почему-то сразу стала называть меня по имени и отчеству, хотя жену мою звала только по имени.

– Александр Петрович! Вы слышали, что вчера Рейга?н (она всегда произносила это имя с ударением на «а») сказал об СССР?

– Нет, Татьяна Васильевна, не слышал; я весь вечер Рахманинова слушал, – с умным видом отвечал я.

– Назвал нас «империей зла!» Так и до войны недалеко!

Войну она помнила, боялась, как и большинство людей того поколения. Однажды начала вспоминать, как их на барже везли через Ладогу «на Большую землю» поздней осенью 1941 года.

– Уже лед стоял! Караван был порядочный, впереди шел большой корабль, лед колол, по бокам небольшие военные корабли. И вдруг в небе загудели немецкие самолеты! Потом завыли сирены! Все в панике попадали на палубу. Сирены ревут, страх нагоняют. Самолеты стали пикировать, и вода «как иглами покрылась» от пуль и снарядов. Один снаряд попал в военный корабль. Тот накренился и начал медленно погружаться во льды. Матросики попрыгали в воду, стали тонуть! Им бросали спасательные круги, да разве добросишь.

Так и застряло у меня в ушах это ее «матросики»! Я сейчас пишу, и у меня слезы на глаза наворачиваются, а у нее тогда глаза были сухие, ни слезинки, только взгляд печальный, как у Богородицы. Видно, все слезы уже давно выплакала.

– Нас спасло то, что стало темнеть, самолеты улетели, а мы развернулись и пошли назад! Так и остались зимовать в Ленинграде!

Не осталось у меня почему-то в памяти ее воспоминаний о первой блокадной зиме, о голоде: наверное, просто не хотела вспоминать. Верующая была, но религиозности своей никогда не выпячивала. Бывало, в церковный праздник выйдет вечером на кухню:

– Была в Лавре! Как красиво церковный хор пел!

Гости у нее бывали редко, всего три человека. Первая и самая близкая подруга – Вера Васильевна, или Вера Вас, постоянная ее театральная спутница. С ней Татьяна Васильевна обсуждала все новости культурной жизни Ленинграда: где премьера, кто танцует главную партию, кто дирижирует в капелле? Правда, в последние годы жизни у Веры Вас появился друг, и она стала редко посещать нашу квартиру. Татьяна Васильевна, естественно, ревновала ее к нему.

Другой гостьей была Лилечка. Они вместе работали в академической библиотеке. Разница в возрасте не мешала им общаться. У Лилечки была дочь – школьница старших классов, а мужа не было.

Третьей была Аллочка, бывшая соседка, получившая квартиру здесь же на «Ваське», на «кораблях»[1 - «Васька» – так жители Ленинграда–Петербурга сокращенно называют Васильевский остров.«Корабли» – район новостроек в намывной западной части Васильевского острова.], как любила говорить моя жена. Аллочка родилась и выросла в этой квартире на глазах у Татьяны Васильевны. Приходила она к ней, чтобы пожаловаться на мужа, успокоить сердце и отвести душу.

Пирожки для гостей Татьяна Васильевна покупала только в «Метрополе», а торт брала в «Севере»! Веревочки от торта она не выбрасывала, а аккуратно сворачивала и клала в