Цветущая вишня. Рассказы о любви

Екатерина Москвитина

В сборник вошли рассказы о любви – романтической и страстной, взаимной и неразделенной, земной и волшебной.

Ирочка

Ирочка сидела совсем близко. Ваня смотрел на костер, как сквозь сон слышал визги и смех одногруппников, и даже через толстую зимнюю куртку чувствовал тепло Ирочкиного плеча. Когда она смеялась, ее порозовевшие на морозе щеки украшались очаровательными ямочками. Красное горячее вино в металлической походной кружке ходило по кругу, и всякий раз, передавая Ване кружку, Ира загадочно улыбалась. Ее обычно светло-серые, в темных густых ресницах, глаза сегодня казались черными из-за расширенных, видимо от вина, зрачков. Неожиданно девушка встала с бревна, стряхнула снег с куртки, и направилась в сторону леса.

– Пойдем, – кивнула она Ване, – дров соберем, а то в костер скоро нечего будет бросить.

Он поднялся, будто под гипнозом, и пошел за Ирочкой, не обращая внимания на шелест смешков подвыпивших друзей за спиной.

Ирочка мягко ступала по снежной тропе и казалась Ване пушистой лесной кошкой, вышедшей на охоту. На открывшейся вдруг перед ними широкой ровной поляне, обрамленной высоченными елями, девушка остановилась и обернулась. Ваня шагнул вперед по инерции и оказался так близко к Ирочке, что едва не столкнулся с ней.

Он поспешно отступил назад, Ира заметила его смятение и негромко засмеялась.

– Посмотри, мне кажется, у меня ресница выпала, видишь? – сказала она. Ваня наклонился поближе и действительно увидел приставшую к щеке Ирочки не то соринку, не то волосок. Он снял перчатку и, осторожно касаясь лица девушки, смахнул эту соринку-ресничку.

– Какая нежная рука… – негромко произнесла Ирочка. С соседнего дерева, вскрикнув, встрепенулась и взмыла в высоту лесная птица, обрушив шумный снежный поток, брызги которого припорошили Ирочкину куртку и длинные волосы, выпущенные ею из-под шапки.

– Ира, – зачарованно произнес Ваня, – какая ты красивая…

Он снова дотронулся ладонью до ее лица, отведя прядь заснеженных волос, и, уже ни о чем больше не думая, прикоснулся губами к Ирочкиным, странно теплым в этот холодный зимний день, губам.

Давид

Ранним октябрьским утром мы с Давидом мерзли на привокзальной площади захолустного городка в ожидании автобуса, следующего в центр. Моросил дождик, Давид курил, одной рукой держа сигарету, другой прижимая меня к себе. Мы не выспались. Немного мутило с похмелья – вчера хорошо посидели с друзьями.

Несколько озябших пассажиров, ожидающих того же рейса, сбились в стайку вокруг тусклого фонаря и негромко переговаривались. Иногда темноту площади пересекали фары автомобилей, быстро исчезающие во мгле.

Внезапно все полусонные обитатели промозглой остановки вздрогнули от пронзительного женского крика: «Помогите, помогите!». Мы с Давидом тоже обернулись на крик. На другом конце площади смутно угадывались силуэты двух мужчин и женщины. Женщина отбивалась от мужчин, они хватали ее за руки, за одежду и тащили за собой.

До прихода нашего автобуса оставалось не больше десяти минут. Выбраться отсюда можно раз в два дня и то, если повезет купить билет. Нам повезло и поэтому мы с Давидом, заспанные и еще не вполне трезвые, сейчас тряслись здесь от холода. Ввязываться в местные передряги нам точно было ни к чему. Я обвила руками Давида и пробормотала ему в ухо: не лезь в это, пожалуйста.

Давид докурил, метко бросил сигарету в урну и отстранил меня, не сказав ни слова. Он накинул капюшон куртки, засунул руки в карманы и направился в сторону, откуда продолжали доноситься крики.

Меня охватила отвратительная мелкая дрожь, которую я никак не могла унять. Крепкая, рослая фигура Давида удалялась во тьму. Побежать следом, вцепиться в рукав, повиснуть на нем, не пускать никуда – это все исключено, я знала.

Наши попутчики прекратили болтать и застыли, провожая взглядом Давида. Женский визг дополнился теперь громким мужским матом и звуками ударов. Завязалась драка. Один из мужчин охнул, резко опустился на колени, женщина вскрикнула, послышался звук шагов убегающего человека.

Подъехал автобус, загородив вид на другую сторону площади. Пассажиры