Злой гений Нью-Йорка
Стивен С. Ван Дайн
Золотой век детектива (Клуб семейного досуга)
Нью-Йорк охвачен паникой – ведь в городе орудует безжалостный убийца. О нем почти ничего не известно. Лишь то, что он носит прозвище «Епископ», которое сам себе присвоил, а на месте преступления оставляет послания с детскими стишками. Эти же стихи он рассылает по газетам, чтобы придать огласку своим кровавым злодеяниям. Полиция в замешательстве, а изощренные убийства следуют одно за другим. «Епископ» неимоверно умен и расчетлив. Он практически неуловим. И только хладнокровный сыщик Фило Вэнс, похоже, знает, как остановить злого гения…
Стивен Ван Дайн
Злой гений Нью-Йорка
© Depositphotos.com / sepavone, tuja66, zim90, обложка, 2018
© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2018
© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2018
Злой гений Нью-Йорка
Роман
Глава I
«Кто Кок-Робина[1 - Кок-Робин – детское название зяблика, лесной птички. – Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное.] убил?…»
Суббота, 2 апреля, полдень
Из всех уголовных дел, в которых Фило Вэнс принимал участие в качестве неофициального сыщика, самыми мрачными, самыми необычными, самыми запутанными и ужасными были дела об убийствах, раскрытием которых Вэнс занимался вместе со своим другом Джоном Маркхэмом, нью-йоркским следователем. Они стали известны под общим названием «Дело Епископа». Название очень неудачное, так как в этом списке разнузданных злодейств, вынудивших многих людей перечитать стихи из книжек для детей, не было ничего клерикального, и фамилию Бишоп[2 - Бишоп по-английски – епископ, а также шахматная фигура – слон.] не носило ни одно лицо, хотя бы отдаленно связанное с убийствами. Но до некоторой степени название все-таки оправдывало себя, так как убийца пользовался словом «епископ» с преступными намерениями. Именно это слово и привело Вэнса к открытию невероятной истины и дало возможность положить конец ряду самых изощренных в истории криминалистики преступлений.
В прекрасный теплый весенний день, какие иногда случаются в Нью-Йорке в апреле, Фило Вэнс завтракал в садике на крыше своей квартиры на 38-й Восточной улице. Близился полдень. Вэнс работал и читал по ночам, поэтому вставал поздно. Он сидел, развалившись в удобном кресле, перед ним на низеньком столике стоял завтрак; грустными глазами смотрел он сверху на верхушки деревьев, росших на заднем дворе.
Уже много лет я был другом и юридическим советником Вэнса, кем-то вроде компаньона и управляющего финансами. Я покинул нотариальную контору своего отца «Ван Дайн, Дэвис и Ван Дайн» и посвятил себя делам Вэнса, что находил более интересным, чем сидение в душной конторе. Хотя у меня была собственная квартира в западной части города, большую часть времени я проводил у Вэнса.
В то утро я пришел очень рано; Вэнс еще не вставал, и, просмотрев счета на первое число месяца, я лениво курил трубку, пока он завтракал.
Едва Вэнс налил себе вторую чашку кофе, как в дверях с переносным телефоном в руках появился Карри, его старый камердинер и поверенный во всех делах.
– Это звонит мистер Маркхэм, сэр, – извиняющимся тоном сказал старик. – Он требовал вас очень настойчиво, поэтому я и осмелился сообщить ему, что вы дома.
Он поставил аппарат на столик.
– Хорошо, Карри, – тихо произнес Вэнс и взял трубку. – Пусть хоть кто-нибудь нарушит эту дьявольскую скуку. – И он заговорил с Маркхэмом: – Ну что, старина, не спишь? А я ем яичницу, хочешь присоединиться? Или просто решил услышать мой голос?
Вдруг он замолчал, и с его худощавого лица исчезло шутливое выражение. Внешне Вэнс был типичным северянином: длинное лицо с резкими чертами, серые, широко расставленные глаза, узкий орлиный нос и прямой удлиненный подбородок. Красиво очерченный рот выделялся на его бледном лице. Но была в нем черта какой-то циничной жестокости, делавшая его больше похожим на обитателя средиземноморского побережья, чем севера. Лицо его, волевое и привлекательное, нельзя было назвать красивым. Это скорее лицо мыслителя, отшельника, и строгость его выражения подчас мешала Вэнсу в общени