Ковчег

Сергей Анатольевич Галенко

Человечество задыхается от внутренних конфликтов, между колониями и Землей. Да и на самой Земле неспокойно. Зачастую целые экипажи боевых кораблей не подчиняются приказу. Существует и оппозиция в любой, подходящий момент готовая совершить переворот. Разговор с ними один – смертная казнь! Но отдельные представители правительства Земли и высшего командования понимают, что бунтарям можно предложить альтернативу смертной казни, правда без их ведома… Обложка с сайта: pixabay с правом на использование и изменение.

Ковчег

Часть первая

Глава первая

Я очнулся и попытался открыть глаза. Веки мои были страшно тяжелыми и склеены какой-то вязкой массой. Было тепло, но мокро. Не просто мокро. Я лежал, по самые ноздри, в плотной жидкости, не воде, а желе подобной субстанции. Она спеленала меня, и практически лишила возможности двигаться.

В носу у меня немилосердно буйстовала чесотка. Я пытался чихнуть, но долгое время это у меня не получалось. Я не мог набрать в легкие воздух, из-за  твердых трубок, вставленных в мою носоглотку. Очевидно, через них мой организм снабжался кислородом.

Но вот я как-то извернулся и чихнул, да так, что мое тело, спеленутое липким желе, вздрогнуло и, я почувствовал вибрацию от сотен колебаний, колющих острыми иголками мое голое тело.

От напряжения веки мои широко распахнулись, и я увидел в двадцати сантиметрах над собой стеклянный потолок, на котором бегали в беспорядке сотни цифр разного цвета. Римские были перемешаны с арабскими. Они меняли цвет и интенсивность появления.

Само , за пределами моего саркофага, было темным, лишь вдалеке угадывались какие-то огни. И вот в этой темноте, сдобренной лишь пробегающими строчками цифр, родился и стал нарастать глухой, утробный гул, идущий казалось сразу со всех сторон.

Поверхность желе покрылось мелкой рябью и, как мне показалось, стало более податливым.  Я пошевелил рукой, и мне это удалось, окрыленный этим успехом, я согнул ногу в колене. В этот момент саркофаг раскололся надвое и я вместе со всей начинкой грохнулся вниз.

Падал я метров шесть, но удара не почувствовал слой  желе покрывший пол подо мною, сработал как подушка безопасности. Только горло и ноздри жгло немилосердным огнем, от вырванных трубок.

Вспыхнул неяркий свет. Но для моих глаз, неизвестно как долго находившихся в абсолютной темноте, он был шоком. Веки схлопнулись и мне стоило большого труда заставить их снова приоткрыться.

Сквозь ресницы я осмотрел помещение, в котором находился. Это был большой серый зал, уходящий на десятки метров вправо и влево, заставленный сотнями саркофагов, подобных тому, из которого «вылупился» я.

Пол и потолок выгибались небольшой дугой к верху. В каждом конце зала была широкая прозрачная дверь,  а между саркофагами, прорисованы желтым, короткие пунктирные линии. К каждому саркофагу с потолка спускались несколько десятков толстых трубок, в некоторых циркулировала темная жидкость, другие казались пустыми.

Мой саркофаг висел сейчас над моей головой разрезанный точно пополам и с его краев на пол лениво падали тяжелые капли.

Я набрал полные легкие воздуха, почудилось, что в нем присутствует еле ощутимая горчинка, и, оттолкнувшись руками от пола,  встал на ноги. Было непривычно. Тело, отвыкшее от вертикального положения, постоянно стремилось завалиться на спину.

Я сделал первый неуверенный шаг, потом второй. Мой спящий мозг, наконец, включился и следующие шаги я сделал уже не думая, как и куда ставить ноги.

Я добрался до дверей и остановился напротив полосы, рассекающей сверху донизу огромное толстое стекло. Хотя может я и ошибался, и это было не стекло, а пластик или поликарбонатный сплав.

Ничего не произошло. Дверь не раздвинулась при моем появлении. Тогда я прикоснулся к ней рукой. Она была твердой, скользкой и теплой на ощупь.

Прямо на уровне моих глаз появился зеленоватый квадрат, из него вырвался луч, который быстро заскользил по моему лицу.

Потом створки двери вздрогнули и разъехались в стороны, открыв моему взору длинный серый коридор с чередой одинаковых дверей по сторонам.

– Эй! Кто нибудь меня слышит? – мой д