Песенки великомученика
Евгений Зленко
Самое худшее, что можно было написать, уже написали. Автору оставалось лишь повторить это в очередной раз."Песенки великомученика" – несвязный лепет двадцатилетнего студента, склонного к чрезмерным обобщениям, самоедству и подражанию небезызвестным. Дневник открывает нам самый незначительный период в его жизни, а псевдобиографические моменты в тексте рассыпаны с той небрежностью, которую завещали людям Заратустра и Роскомнадзор. В оформлении обложки использовано изображение картины «Self Portrait With Hands on Chest». Автор: Egon Schiele.Содержит нецензурную брань.
Апрель 2015 г. – Февраль 2016 г. – Март 2017г.
17 апреля
Конечно я был не доволен, ещё бы я был доволен. Только я получил зачет, как мне пришлось везти свое тело и сердце на собеседование. Это меня томило. Всё было бы нормально, и я бы спокойно поехал на квартиру, которую мы снимаем, но ребята сказали, что за неё надо платить. И из всех троих, я единственный не пачкал своих рук деньгами вот уже полгода. И ребята были правы, когда сменили замок на дверях, я их за это не осуждаю, ведь я открыт прощению и любви к соседям.
И когда я спросил их, что с ключом для меня, они дали понять, что согласны обменять его на письменное заверение о моём трудоустройстве. Они довольно милые, но старомодные. Я говорил им: в современном обществе, где циркуляция денег находится на высочайшем уровне, само собой должна предусматриваться поддержка социально-уязвимых групп граждан, и, ковыряя в ухе пальцем, намекал на себя, используя легкие метафоры.
Видел Бог, каковы были мои старания. Я ссылался на слова Августина Блаженного и на труды Федора Михайловича. Я тыкал их носом в человеколюбие, но они смотрели на меня как на лимонную косточку за холодильником, – нет, даже не смотрели, они делали вид, что смотрели, а сами вызывали мастера, не желая даже выслушать.
Ребята меня не понимали. Тогда я стал упрощать свои увещевания. Я говорил им: я гуманитарий, если вы меня выгоните – это будет позором на уровне международного гуманитарного права. Соседние страны поднимут нас на смех и захотят ввести миротворческий контингент в наши города и сёла; вы этого добиваетесь?
А ведь есть же ещё куча конвенций, – продолжал я, – о правах ребёнка, например, или о правах инвалидов, может быть я ещё ребёнок; а может уже инвалид, кто знает?
Но ребята были уверены в своём решении. О конвенциях мы и без тебя слышали – говорили они, – а ты не перегибай. Мы тебя просим всего лишь платить за нашу двухкомнатную хибару на ровне с нами. И всё. Поэтому иди и работай.
Да, я уважал их решение, но искренне не уразумевал их закостенелых форм мысли и склонности к бытовому реваншизму. Ребята, ребята… Но что поделаешь – надо, так надо, и я пошел на собеседование.
Что и говорить, «я инструмент, на котором играют обстоятельства» – не помню, то ли это из бальзаковского, то ли из доклада Минсельхоз РФ. А ведь это я еще не вспоминал про тонко-хрупкость своих фибр и всё такое. Ладно, работать тоже полезно.
Ведь от работы пока еще никто не умирал, верно? Ну вот и прекрасно.
Немного переоценив свои силы, в самом начале, я простоял 27 минут на площади, ожидая вакантных мест и предложений от работодателей. Но ко мне почему-то никто не подошел. Им просто стыдно, подумал я, они сидят в своих корпорациях и головы поднять не решаются, потому что в глаза честному человеку эти воротилы без слез и тошноты смотреть не могут. Да, да, это народная примета.
Мне ещё воспитательница в детсаде рассказывала о покойниках, которые при жизни продали душу нечестивому; запомни, Женя – говорила она, – если человек запятнал себя этой страшной сделкой, то будь уверен, на смертном одре этого несчастного ты увидишь лежащим лицом вниз, и хоть пятикратно его переверни, всё равно так и останется; знай, это примета. Ну вот так и с этими.
Всё же я не стал достаивать 28-ю минуту и через сайт объявлений нашел место, которое менее других вызывало во мне желание самоубийства. А пока я ехал в метро и боролся со своей тягой к преувеличениям, решил всё же побаловать себя размышлениями на эту тему, и для большего эффект