Июнь,1944 год.
Глава 1
По одной из истоптанных до желтого песка дорожек, коими расчерчено зеленое сукно береговой линии, неспешно, к морю, направилась девушка, заложив руки в карманы пальто. Заведомо зная, где нужно спуститься с откоса и оказаться на широкой песчаной кромке берега, она сошла с дорожки на тропинку вмятой травы, уже отчетливо слыша громаду, бьющую о камни и ощущая солоноватый воздух в порыве ветра, сбившего волосы, еще до того, как увидела само море.
Девушка, Мария Альберта Лайтоллер, вдыхала глубоко и медленно в желании отпустить тревожные мысли. Но хмурый вид лица ее сошел на нет и сменился открытой восторженной улыбкой, когда девушку нагнал лабрадор-ретривер светлого окраса. Налетевший пес, словно бурун, чуть не сшиб Марию с ног. Сжимая что-то в пасти, он не лаял, а выражал радость их встречи хаотично бегая вокруг и отталкиваясь от земли передними лапами. В них словно были пружины.
– Эй, пес, здравствуй! Вчера я весь день тебя не видела, где ты пропадал?
Мария, продолжая идти намеченным путем, вновь улыбнулась, откинув локон от лица, и пес, молодой, игривый, следовал за ней до самой воды. Как только девушка остановилась, он выронил из пасти ей под ноги то, что удерживал в клыках, а Мария, глядя на пса, не могла вспомнить его кличку, держа лишь в памяти, что та повторяет морской термин [кильватер – волновая струя, остающаяся позади идущего судна], и хозяин пса, рыбак, мистер Стоункирк, однажды назвал его так ради шутки, но после этого кличка к псу привязалась, а чтобы не выговаривать слово целиком, Стоункирк сократил его до «киль». В любом случае, вспомнит Мария термин или нет, подзывать пса ей не было нужды, он сам не прочь был к ней привязаться. А мистер Стоункирк, каждый раз уходя в море, оставлял пса на берегу, и тот ложился на траву посреди пустынного берега в ожидании любого человека. И когда кто-нибудь попадался на глаза, ретривер хватал маленький резиновый мячик и бежал к нему, чтобы поиграть.
Как раз этот мячик Мария подняла – он был весь в песке и собачьих слюнях. Ополоснув его в накатившей волне, Мария тут же нашла это действие абсурдным: теперь налипнет еще больше песка на мокрый мячик, и наверняка даже псу неприятно, когда песок скрипит на зубах.
– Если я кину его в воду, ты же поплывешь за ним? – спросила она и слегка наклонилась.
Наблюдая, с каким ярым нетерпением пес следит за мячиком, отслеживая каждое движение руки, в которой тот находится, вывод для Марии напросился сам. Но, несмотря на июнь, вода в море безбожно холодная, и девушке не хотелось, чтобы ретривер замерз. Поэтому она кинула мяч вдоль береговой линии, и радостный пес умчался за ним вдогонку.
Не в силах более выслушивать мораль и наставления старшей сестры матери Луизы, Мария покинула ужин, дабы не усугублять словесную дуэль, в дурном расположении духа. Прогуливаясь по кромке берега, стараясь успокоить мысли, Мария невольно вспоминала тот посыл и те слова, которые Луиза повторяет при каждом удобном случае для себя, но неуместном для остальных. Она твердит о том, что девушка должна оставить службу пожарным, с легким, смиренным сердцем отпустить прошлое и выйти замуж. Луиза вовсе игнорирует тот факт, что Марии неприятны подобные разговоры и что под словом «прошлое» имеется в виду. Но каждая из них до конца не уверенная в личной правоте, и понимающая это, кажется никогда не признается другой. Дело в том, что жених Марии – Колдер Юманс, пилот истребителя «Харрикейн», участвовал в бою против немецких бомбардировщиков в составе тройки и, был ведомым. В разгаре сражения, сумбура радиопомех и голосов, никто из летчиков не понял, куда Колдер исчез. Ни обломков самолета, ни его самого, пилоты не нашли, покружив чуть позже над довольно обширной местностью. На следующие дни они ожидали его возвращения на базу, покинувшего подбитый истребитель с парашютом, как уже ранее случалось с Колдером. Тогда он вернулся на аэродром своим ходом. Но минул и месяц, и два, а о Колдере так и не стало что-либо известно. Мария звонила в комендатуру аэродрома, несколько раз ездила в Кент [графство на юге Англии] с красными от недосыпа, взволнованн