Седьмая жена Есенина (сборник)
Сергей Данилович Кузнечихин
Герои повести «Седьмая жена поэта Есенина» не только поэты Блок, Ахматова, Маяковский, Есенин, но и деятели НКВД вроде Ягоды, Берии и других. Однако рассказывает о них не литературовед, а пациентка психиатрической больницы. Ее не смущает, что поручик Лермонтов попадает в плен к двадцати шести Бакинским комиссарам, для нее важнее показать, что великий поэт никогда не станет писать по заказу властей. Героиня повести уверена, что никакой правитель не может дать поэту больше, чем он получил от Бога. Она может позволить себе свести и поссорить жену Достоевского и подругу Маяковского, но не может солгать в главном: поэты и юродивые смотрят на мир другими глазами и замечают то, чего не хотят видеть «нормальные» люди…
Во второй части книги представлен цикл рассказов о поэтах-самоубийцах и поэтах, загубленных обществом. Условные «Поэт В.», «Поэтесса С.» или «Поэт Ч.» имеют реальных прототипов. При желании их можно узнать, но намного интереснее и важнее разобраться в конфликте поэта со средой и самим собой…
Сергей Кузнечихин
Седьмая жена Есенина
Санитарный вариант, или Седьмая жена поэта Есенина
Послушай меня, санитар
«Послушай меня, санитар, ты просто обязан меня выслушать, ты даже предположить не можешь, какая женщина стоит перед тобой, не догадываешься, от кого зависит твое будущее, да и не знаешь ты собственного будущего, не подозреваешь о своей миссии. Дай руку, сними ее с моего бедра и протяни мне. Убрал. Вот и умница. Пора отвыкать от вульгарных замашек. У нас впереди более наполненные часы. Успокоился? Теперь смотри мне в глаза и слушай. Сейчас я расскажу тебе все. Сначала о том, что может показаться уже известным. Но это ощущение обманчиво. Да не на руку мою смотри, а в мои глаза. Видишь, какие они черные? Глубже, глубже загляни. Смотри и слушай. Если сможешь не поверить мне – пожалуйста, не верь. Но ты не сможешь.
Я знаю, как ты относишься к мамочке, но вынуждена тебя огорчить – во всех твоих неудачах виновата твоя сердобольная родительница, слишком восторженно любила она свое ненаглядное чадо. В младенчестве ты даже ползунки не пачкал, до того аккуратненьким был, кушал, не капризничая, разговаривать начал на два месяца раньше срока. И мамочка уверовала, что ее ребенок особенный. И ребенку внушила то же самое. А когда ребенок пошел в школу, его сверхаккуратность не понравилась одноклассникам. Точнее, они не обратили на нее внимания, и ты за это возненавидел их, а потом и они в ответ. Особенно обидно задевала неприязнь девчонок. Ни мамочка, ни ты не могли понять, что аккуратность твою девчонки воспринимали как бесцветность. Женщины, даже маленькие, смотрят на мужчину не своими глазами, а глазами толпы. Поэтому слава для мужчины важнее богатства, пусть и дурная слава. Оттого и любят спортсменов, певцов, поэтов, на крайний случай – хулиганов.
А ты стал санитаром.
Слушай меня. Слушай и не отводи глаз.
Никто в классе не хотел носить повязку с красным крестом, а ты согласился с радостью. Ты не знал, что мамочка попросила учительницу подыскать тебе какую-нибудь должность. Не могла она смириться с тем, чтобы ее исключительный ребенок оставался рядовым школьником. А если бы ты узнал о ее хлопотах? Мне кажется, все равно бы не отказался. С каким удовольствием крахмалил ты свою белоснежную повязку. С какой значительностью шествовал вдоль шеренги одноклассников. С какой дотошностью ты проверял у них ногти и заглядывал в уши. Ты до сих пор вспоминаешь эти церемонии. А как ты охотился за любителями держать руки в карманах. Сначала выслеживал сам, потом, наметив жертву, бежал к военруку. Да успокойся ты, никто не обвиняет тебя в фискальстве. Таковы были правила игры. Чтобы довести охоту до конца, обязательно нужен был какой-то учитель. Ты отыскивал военрука, и вы начинали облаву, действовали не сговариваясь, потому что все было обговорено заранее, все отработано и проверено неоднократно. Военрук со скучающим видом проходил мимо нарушителя, потом подкрадывался со спины и совал ладонь между бедром и запястьем, после этого вытащить руку из кармана уже невозможно – прие