Коммунальная опера
Владимир Вестер
О том, как на деревянном коне с оторванным правым ухом попасть в Теплую Страну Грез. Как создать настоящую оперу перед зеркалом трехстворчатого деревянного шкафа. А также о том, можно ли по праздникам стрелять разноцветными башмаками и долго ли проживет в общей коммунальной ванной настоящая говорящая рыба, купленная в ближайшем магазине…
КОММУНАЛЬНАЯ ОПЕРА
Третий конь
Как-то летом, в августе, под окном басом мяукала кошка. Эта кошка всегда мяукала под окном, когда Клюеву не хотелось спать.
Он лежал у себя за шкафом. Он видел, что занавески на окне распахнуты, поэтому за стеклом видны звёзды. Клюев не знал, сколько их, этих звёзд. По радио говорили, что их очень много.
А днём он видел на улице много разных людей. Все эти люди были прохожими. Частью эти прохожие были дядями, а частью тётями. В ботинках, пиджаках, брюках, футболках, шляпах, туфлях и платьях они шли по обеим сторонам широкой каменной улицы, ехали в трамваях, автомобилях, заходили в магазины, учреждения, просто в какие-то двери, выходили назад и делали вид, что не замечают Клюева. А он шёл по улице и громко сосал красного сахарного петуха на палке. Он купил его за 10 копеек у какой-то цыганки, одетой в разноцветные занавески. Потом мимо с шумом, дымом и грохотом проехал громадный грузовик, доверху груженный стульями, и к цыганке подошёл какой-то дядя в пиджаке и шляпе. Дядя вытащил из кармана и дал цыганке бумажный рубль. Рубль пропал в разноцветных занавесках и назад не появился, а цыганка схватила дядину ладонь и стала что-то ему говорить. Она говорила быстро, вроде «ожидает, красавец, тебя», и водила по дядиной ладони пальцем, а дядино лицо вытягивалось и вытянулось почти до асфальта, на который кто-то бросил обертку от мороженого.
Потом Клюев пришёл из города домой. Дома он съел суп, развесив по краям тарелки всю петрушку, и перестал думать, почему так получилось с лицом дяди и почему на грузовике было так много стульев и все ножками вверх. Теперь он скакал на своем деревянном коне с красной гривой. Теперь он думал о том, почему у этого коня отскочило правое ухо, которое он искал вчера в шкафу и в кухне, где сосед Бочкин с круглым, как обеденная тарелка, лицом жарил на масле яичницу, а другие соседи с другими лицами развешивали на верёвке огромные фиолетовые штаны. Клюев не знал, почему на свете так много фиолетовых штанов и почему все они должны висеть в кухне. Он думал, что лучше бы они летали над городом, и прохожие тогда бы останавливались и показывали на них пальцами. |
Правого уха он вчера не нашёл. Ни в шкафу, ни в кухне. Искал он его и в коридоре, протянувшегося от того конца коммунальной квартиры до этого, но и в коридоре не нашел. И в ванной комнате. И в почтовом ящике. Он хотел сообщить об этом по городскому радио, которое висело в комнате на стене, но вспомнил, что ещё не знает, как нужно сообщать на весь город про потерянные уши. Теперь ему было просто очень жаль коня. Всё-таки скакали вместе почти всю жизнь по полям, лесам и болотам. Он думал, что коню без уха будет трудно жить. Над ним будут смеяться другие кони…
Но вот в окне одна звезда сорвалась и упала. Как раз на крышу того большого дома, по верху которого бегали очень большие электрические буквы. Занятый мыслями Клюев ничего не успел загадать.
Еще одна звезда упала, и он снова ничего загадать не успел. И подумал о том, что и в городе август и, наверное, за шкафом, где он лежит, тоже август. Время басом мяукавших кошек, цыганок в разноцветных занавесках, вытянутых лиц, бегающих букв и падающих звёзд.
А еще это такое время, когда он, лежа в кровати, не знает, о чем бы подумать еще. Наверное, можно подумать о том, что скоро осень, и будет стучать по карнизу дождь. А звёзды пока еще падают, потому что август. Они падают за окном, а не в комнате. Он их видит, а они его нет. Он ведь за шкафом, а они на небе. В августе. И падают они так быстро, что вскоре на небе не останется ни одной. Жаль, если небо станет пустым. Это плохо. Так по радио говорили вчера, а сегодня не говорили. Сегодня говорили о том, что, если все звезды упадут, тогда людям неч