Отголоски тишины
Сергей Владимирович Еримия
Роман-беседа, роман-рассказ, роман-общение. Умение говорить, а более всего умение слушать делает человека человеком. Увлекательный разговор с хорошим собеседником это лучший способ узнать что-то новое, почерпнуть для себя массу интересного и познавательного, а уж если он знает о тебе больше, помнит больше чем ты сам! Да, полезно иногда вспомнить все, оглянуться, задуматься. Выслушать, сделать правильные выводы, а может даже попытаться вернуть то, что кажется утерянным безвозвратно.
Синеглазому Вдохновению с благодарностью
Глава первая
Раскатистый с нарастающей громкостью звук медленно расползся в ограниченном каменными стенами пространстве. Усилился он, исказился, многократно преломляясь и пересекаясь со своими отражениями. Чуточку поплутал в узком коридоре и угрожающим рокотом протиснулся в щель неплотно прикрытой двери. Просочился в тесную келью, проник в напряженное сознание…
Лишь долю секунды новый звук просуществовал. Стих он, сник, растаял. Осталось только осознание того непреложного факта, что был он, существовал, пусть лишь секунду, пусть лишь мгновение.
Скрип, разум моментально идентифицировал звук и тут-таки взялся за выявление его источника. Медленно, нехотя, через силу, зашевелились мысли, будто и сами они поскрипывали, ползая в неповоротливом сознании. Так пролетела минута, за ней еще одна. Получилось. Воображение нарисовало картину, нечеткую, неяркую, но такую понятную, такую долгожданную – этажом выше в глубине коридора отворилась дверь. Дубовая дверь кельи настоятеля. Наконец-то!
Никто не смог бы точно сказать, как долго молодой монах ждал этого часа. Сколько времени прошло, сколько секунд промелькнуло, минут, часов. Да и бессмысленно считать время. Сколько бы его ни было, ушло оно, сплыло, все до последнего мгновения, его уже не вернуть.
Брат Иоанн плотнее прижался к холодным камням, из которых умелыми руками каменщика была сложена его келья. Он все услышал, все понял, все осознал. Теперь оставалось только ждать.
Продолжение. Вслед за скрипом, растворившимся в дремотной тиши монастыря, послышались еле различимые шаги. Медленные, размеренные. Они приближались. Они становились отчетливее. Ближе они. Шаг, мгновение, еще шаг…
Скоро через неплотно закрытую дверь в крошечное помещение проскользнет мерцающий лучик света, заглянет внутрь, пробежит по стенам. Да, так все и будет, ведь это оно, это начало! Дверь настоятеля так просто не скрипит, это верный признак того, что он вышел на ежевечерний обход. Вышел лично проверить все закутки просторных монастырских строений и не останется ни одного пусть даже самого укромного уголка, в который не проникнет его внимательный взор. Традиция это, устоявшийся ритуал, повторяется он изо дня в день, в любую пору, при любой погоде, в одно и то же время. Вчера так было, позавчера так, потому и сегодняшний вечер не станет исключением. Не бывает исключений в размеренной жизни монастыря. Все подчинено правилам, все должно идти своим чередом…
Молодой монах замер. Для него перестали существовать витающие в коридорах скрипы и шорохи. Кажется, даже ветер, который уже несколько часов громко и тоскливо завывал за толстыми монастырскими стенами и тот умерил свой пыл, успокоился, приутих. Лишь два звука по-прежнему звенели в сознании юноши, один – легкие, еле различимые шаги настоятеля, который приближался к его келье, второй – пугающе громкий стук его собственного сердца. Вот и сердце замерло. Застыло. Меж редкими его ударами проносилась вечность. Звук сердцебиения уже не слышался, он ощущался, чувствовался еле различимым нитевидным пульсом. Но и это не успокаивало. Страх сковал волю. Страх не отпускал, сводил с ума, заставляя верить в то, что даже столь ничтожный отзвук сердечных сокращений сможет выдать его присутствие и что намного страшнее – его намерение.
Тем временем мерцающий огонек свечи поравнялся со щелкой меж дверью и рамой, лишь на мгновение осветил противоположную от входа стену, узкой полоской света пробежался по белому как мел лицу, вырвал из темноты маленькое зарешеченное окошко и тут же погас. Еще секунду, казалос