Стихи. Сборник

Алексей Петрович Зимин

Крик души, у каждого он свой и каждый из вас знает о нем.Я всегда жил в вечной зиме, знаете, как на севере полгода день, полгода ночь, но только в моём случае день так и не наступал. Находился на обратной стороне луны, о которой не знали даже самые близкие мне люди. Зима, весна, лето, осень, все они по-своему наполнены живописными красками, все они прекрасны, но мои времена года были написаны в черно-белых тонах. Вместо слов вырывался крик, который потом превратился в такие четверостишия.

Старость

Шел тихо снег, декабрь, зимний вечер.

Он хлопьями валил, всю землю накрывал.

Но тут же таял, превращаясь в слякоть.

И хлюпал под ногами, и трещал.

По тротуару, где совсем безлюдно,

А фонари седой бросают свет,

Идут два человека пожилые,

Им семьдесят, а может быть и нет.

Он дедушка седой в потертой куртке,

Ботики старые, две сумочки в руках.

Она в платке, в пальто уже не новом

И варежки зеленые в руках.

Идут и говорят, за руки держатся,

Быть может для того, чтоб не упасть.

А может быть им просто очень хочется,

И держатся как будто в первый раз.

-«А помнишь бабка?»

–«Я тебе не бабка!»

–«Да ладно тебе, ангел, я любя».

–"И всё равно, не называй меня так, старый».

–«Ну, хорошо, старушка».

–«Дед?»

– «Хотел сказать душа моя».

-«Ты помнишь,

Как в первый раз тебя поцеловал?

Сентябрь, ночь была прохладная.

На праздник города, иль это был парад.

На нашем месте мы с тобой стояли

На перекрестке, где военкомат.

Я очень волновался, не скрываю,

Но так хотел тебя к себе прижать.

И в тот же день не много не умело,

Тебе признался я в любви.

Ведь ты одна, моя, родная, милая

С тобой хочу я этот век дожить.

Чуть погодя с того момента,

Тебя поклялся век любить».

–«Дед, только век? Эх, что-то мало».

–«Прости, любимая, мне больше не прожить.

Заботиться и защищать от боли,

Которую обрушит эта жизнь.

И видеть каждый день твою улыбку,

Ведь от неё прекрасней станет мир.

И в дни добра, печали, горя, радости

Клянусь с тобой я рядом быть.

И обещаю, что в счастливой старости,

Держась за руки, будем вместе мы ходить».

Три метра

Лишь метр над уровнем неба, а так уже хочется жить.

Здесь крыльями машут седые рассветы, давая нам силу простить.

И мир покалено, когда пролетаешь, а солнце лишь тайна тебя,

Но стоит лишь раз забыться навечно, как всё растворяют года.

И вот ты уже два метра над небом, кричишь, оставляя след.

Что б тысячи ангелов нового света не стали напрасно терпеть.

И все же, как раньше за этой стеною, дыхание снова живет.

А значит, опять пора по немного делать шаги вперёд.

Три метра над уровнем неба, а как же мы далеки.

Друг от друга, как тайна, как дикое эхо, в котором творили мечты.

Как отражение между мирами, наскальный рисунок дождя,

Который я для тебя оставляю в трех метрах чуть выше себя.

Сон

Этот ангельский сон – ослепительный миг.

Краем глаза закрыто сиянье.

Не оставил ты нам голоса душ твоих,

Но оставил дороги к познаньям.

Ты ещё не забыл, как поклялся в бреду,

Что найдёшь путь туда и обратно.

Но оставил слова, не закончив навек

И открыл себе новый запрет.

Он гласил.

Отчего этот лай безответственных лиц,

На которых взмолились народы.

Не заткнуть ли им рот массой общих обид,

На которых построились годы.

Не поставить на жизнь, а поставить на смерть.

Их законное место в природе.

Затопить города, на которых есть роль

Безответных к утраченной воле.

Разорить все костры, на которых они

Беспрепятственно жрали породу.

Раскачать мир войны и на этой пыли

Создавать новый труд и свободу.

Он воспринял запрет данной высшей судьбой.

Перестроил эпоху сознанья.

Но уже свергнут был через семьдесят лет.

–«Как же так почему?» Он кричал.

И сказали ему:

«Не узнаешь и ты, кто создал тот запрет,

Но такой твой удел, человек».

Этот ангельский сон – ослепительный мир,

Краем глаза закрыто желанье.

Не оставил ты нам голоса душ твоих,

Но оставил дороги к мечтаньям.

Бессонница

Ночь. Мои глаза открыты,

В них попадает лунный свет.

На стенах тенью отражаются машины,

Что проезжают мимо здешних мест.

Час десять. Все ещё не сплю.

Фонарь на у