Корабль мертвых (пер. Грейнер-Гекк)
Бруно Травен
Книга написана истинным моряком, каждая страница словно пропитана морской солью и полна яростного ветра. Она не оставляет сомнения, что в юности Травен служил на торговом судне, курсирующем вдоль тихоокеанского побережья Северной и Южной Америки, доставлял груз хлопка из Нью-Орлеана в Антверпен, имел дело с контрабандистами...
Бруно Травен
Корабль мертвых
ПЕСНЯ АМЕРИКАНСКОГО МОРЯКА
Не плачь так горько обо мне,
девушка-краса. Я в Джексон-сквер вернусь к тебе,
раскинув паруса,
В солнечный Нью-Орлеан,
В родную Луизиану.
Родная думает, что смерть мне принесет волна,
И в Джексон-сквере уж не ждет любимого она,
В солнечном Нью-Орлеане,
В родной Луизиане.
Но не сомкнулись надо мной
курчавых волн стада.
Корабль смерти мчит меня неведомо куда,
Далек родной Нью-Орлеан
И солнце Луизианы.
I
…Мы привезли груз хлопка из Нового Орлеана в Антверпен на первоклассном корабле «Тускалозе» – «First rate steamer made in USA». Родная гавань – Новый Орлеан! О, солнечный, смеющийся Новый Орлеан, столь не похожий на трезвые города оледеневших пуритан и окостеневших торговцев ситцем нашего Севера! И какие прекрасные помещения для экипажа! Наконец-то нашелся порядочный судостроитель, которого осенила революционная мысль, что команда корабля – тоже люди, а не только руки. Все чисто, все ласкает взор… Ванная и кипы белоснежного белья, непроницаемого для москитов. Отличная сытная пища. Всегда наготове чистые тарелки и блестящие, вычищенные вилки, ложки и ножи. Тут были негритянские бои, которым только вменялось в обязанность держать жилые помещения в чистоте, чтобы команда корабля всегда оставалась здоровой и бодрой. Компания наконец догадалась, что хорошо настроенная команда оплачивает себя лучше обиженной и недовольной.
Второй офицер? Нет, сэр. Я не был вторым офицером на этом судне. Я был обыкновенным палубным рабочим, совсем простым рабочим. Видите ли, уважаемый, матросов уже почти не осталось, да в них и нет надобности. Такой современный транспортный корабль, в сущности, уже и не корабль. Это плавающая машина. А что машина нуждается в услугах матросов, этого, полагаю, вы и сами не думаете, хотя бы вы и ничего не смыслили в кораблях. Машине нужны рабочие и инженеры. Даже шкипер или капитан в наше время только инженер. И даже сам рулевой, который, казалось, имел бы все основания считаться матросом, теперь только машинист, не более. Его дело – повернуть рычаг, чтобы дать направление рулю. Романтика морских историй давно умерла. Я же думаю, что этой романтики никогда и не существовало. Ни на парусных судах, ни на морях. Романтика эта существовала только в фантазии изобретателей и писак разных историй. Эти лживые морские истории вовлекли многих юношей в такую жизненную обстановку, которая неизбежно обрекала их на духовную и физическую гибель. Ведь они имели за собой только детскую веру в правдивость и честность этих романтичных писак. Возможно, что капитаны и штурманы знали романтику, но команда – никогда. Романтика команды всегда была одна и та же: нечеловеческий труд и скотское обращение… Капитаны и штурманы фигурируют в операх, романах и балладах. Песнь песней никогда не воспевала скромного героя труда. Такая песнь песней была бы слишком груба, чтобы вызвать восторг тех, для кого она предназначена. Да, сэр.
Я был простым палубным рабочим – и только. Я делал всякую работу, какая попадалась под руку. Вернее говоря, я был маляром. Машина движется сама. А так как рабочие должны быть заняты, а работа бывает нужна лишь в исключительных случаях, когда надо привести в порядок помещения для груза или произвести какую-нибудь починку, то на корабле всегда идет окраска. Она происходит ежедневно с утра до ночи и никогда не прекращается. Всегда находится что-либо, что надо окрасить. В один прекрасный день начинаешь удивляться этому нескончаемому окрашиванию и приходишь к твердому убеждению, что все остальные люди, не плавающие на кораблях, занимаются только одним делом – заготовляют краски. И преисполняешься глубокой благодарностью этим людям, потому что, если бы они вдруг отказались пригото