Восход стоит мессы

Татьяна Скворцова

От автора: Роман написан на знаменитый сюжет о Варфоломеевской ночи, Генрихе Наваррском и королеве Марго, поэтому любителям той эпохи и тех героев он может показаться интересным. Но для меня эта книга не про Францию, не про шпаги и не про интриги. Я писала ее как ответ тем людям, которых все больше в современной России и которые искренне считают жестокость необходимой платой за «эффективность» государственной власти. Генрих IV своим живым примером доказал ошибочность подобных суждений. Пережив опыт страшной вины и тяжелого унижения, он сумел не только выйти победителем, но и стать главным оплотом человечности в свою жестокую эпоху. В этой книге мне хотелось нарисовать психологически убедительный портрет человека, которому так много оказалось по силам.

От автора

«Когда подданные говорят, что король добр, значит, царствование не удалось», – писал Наполеон Бонапарт своему брату Людовику.

Наполеону, конечно, виднее: он был великим человеком. Даже неловко вспомнить, чем закончилось его собственное царствование.

ПРОЛОГ. Лето

1571 года

Война – величайшее бедствие, которое может причинить страдание человечеству, она разрушает религию, государства, семьи. Любое бедствие предпочтительнее ее.

Мартин Лютер

За поворотом дороги показалась деревня. Точнее, пепелище и несколько уцелевших с краю домиков. Два с лишним года назад по этой дороге прошла армия адмирала Луи де Конде[1 - Луи де Конде – Людовик I де Бурбон-Конде, 1-й принц де Конде с 1557 года, родоначальник рода Конде, глава протестантского движения во Франции времен религиозных войн, Генриху Наваррскому приходился дядей.], и такие деревни попадались тут часто. Генрих терпеть их не мог. Еще издали ему начинало казаться, что от обугленных развалин веет пожарищем и мертвечиной.

А еще на подобных руинах можно было встретить кого угодно. Духи невинно убиенных. Они хлопали обожженными ставнями и скрипели гнилыми воротами. Диких зверей, которые до сих пор находили здесь поживу. Или разбойников, отщепенцев обеих армий, давно забывших, что когда-то были солдатами и сражались за веру. Ту или другую, не все ли равно. Но в деревнях оставались колодцы, а людям принца Наваррского нужно было напоить коней и наполнить фляги.

Впрочем, это пепелище заметно отличалось от других. Несмотря на подписанный больше года назад Сен-Жерменский мир, оно было довольно свежим. Так что в этом случае знаменитый протестантский полководец, погибший еще при Жарнаке, был ни при чем. Видно, лихие люди, которых расплодилось теперь во Франции видимо-невидимо, устроили здесь свое кровавое пиршество совсем недавно, не больше двух месяцев назад. Генрих привык на глаз определять такие вещи.

Генерал де Ларошфуко, армия которого стояла в дне пути отсюда, хоть и объявил себя протектором этих мест, видно, плоховато справлялся с возложенной на себя миссией. Его разъезды отлавливали особенно наглые шайки, любившие ко всему прикрываться штандартами его полков. Разбойников вешали, но меньше их не становилось.

«Надо поговорить с Ларошфуко, – не в первый раз подумал Генрих. – Пусть уже сделает что-нибудь, если назвался протектором. Грабить – одно, а спалить целую деревню, пожалуй, слишком. Черт! Слишком».

Им повезло. На этот раз колодец оказался в сохранной части разоренного селения. Три дома стояли почти целыми, и даже огороды еще не заросли бурьяном.

– Спешиться, – велел Генрих и спрыгнул с лошади. Заглянул в колодец. Внизу прохладно плескалась вода. Ведра им, разумеется, никто не оставил, но к вороту была прилажена крепкая веревка, уже неплохо. Придется таскать воду дорожными котлами.

– Ну что, мой принц? – спросил Жан де Лаварден. Это был сын Шарля де Лавардена, служившего некогда гувернером при Генрихе. – Есть?

Получив утвердительный ответ, Лаварден подозвал троих слуг, и те споро принялись за дело. Андре де Сегюр и Этьен де Комменж помогали им. Никому не хотелось задерживаться здесь надолго.

Генрих пригляделся к одному из домов. Дом как дом. Низкая соломенная крыша, затянутое бычьим пузырем окошко. Но какая-то неуловимая странность заставила его насторожиться. Он остор