Я помню это было в детстве
Раф Гази
Способен ли человек вспомнить свои самые первые детские, а, может быть, даже младенческие впечатления? Говорят, Лев Толстой помнил себя с трех лет. Вряд ли. Когда представляешь свое глубокое детство, всегда получается искаженная картинка. Во-первых, наслаиваются рассказы взрослых, а, во-вторых, – свои прежние попытки что-то вспомнить из своего прошлого. Чтобы получить «чистую картинку», нужно освободить свое сознание от более поздних наслоений. Поэтому я не могу сказать, что помню, что со мной происходило, когда мне было три года. Я знаю, что жили мы в Казани, в Ягодной слободе, на улице Красный Маяк в бабушкином доме. Знаю, кто с нами жил тогда, даже некоторых соседей могу назвать, знаю о некоторых эпизодах, в которых я участвовал. Но я не могу отделить, где это я действительно сам помню, а где информация, заложенная рассказами взрослых и моими собственными воспоминаниями.
Воспоминания
1
Способен ли человек вспомнить свои самые первые детские, а, может быть, даже младенческие впечатления? Говорят, Лев Толстой помнил себя с трех лет. Вряд ли. Когда представляешь свое глубокое детство, всегда получается искаженная картинка. Во-первых, наслаиваются рассказы взрослых, а, во-вторых, – свои прежние попытки что-то вспомнить из своего прошлого. Чтобы получить «чистую картинку», нужно освободить свое сознание от более поздних наслоений.
Поэтому я не могу сказать, что помню, что со мной происходило, когда мне было три года. Я знаю, что жили мы в Казани, в Ягодной слободе, на улице Красный Маяк в бабушкином доме. Знаю, кто с нами жил тогда, даже некоторых соседей могу назвать, знаю о некоторых эпизодах, в которых я участвовал. Но я не могу отделить, где это я действительно сам помню, а где информация, заложенная рассказами взрослых и моими собственными воспоминаниями 10-ти, 20-ти и 30-летней давности. Получается, что-то вроде детской игры в "испорченный телефон", когда вспоминаешь скорее не реальные события, а свои воспоминания об этих событиях.
Как починить этот "телефон"? Попробуем следующий метод. Вспоминать не сами события и факты, а свои чувства по поводу этих случившихся очень давно событий и фактов, то есть пытаться восстановить не историю внешних событий, а – проявления своей внутренней духовной жизни. Мир духа более индивидуален и интимен, чем мир вещей, в него труднее внести что-то чужеродное.
Итак, что же можно вспомнить, воспользовавшись этим методом? Ни мать, ни отца, ни других родственников, включая и саму бабушку, в бабушкином доме я не помню. Только помню, что в нем витал какой-то уютный родной бабушкин дух. Хотя это тоже может быть более поздним наслоением, я имею в виду ощущение уюта и тепла, исходящего от бабушки, поскольку она всегда, до своей кончины, была моим светлым ангелом-хранителем.
Однако я достаточно точно могу передать свое тогдашнее само- и мироощущение. Я был жизнерадостным, общительным и довольно уверенным в себе карапузом. От бабушкиного дома, хотя я не помню, кто в нем жил, исходили тепло и защита. Никаких отрицательных эмоций, сильных потрясений, которые могли бы сказаться на моей психике, я не помню. Нет нужды перечислять те мелкие эпизоды, которые настолько прочно застряли в памяти, что и сейчас можно реконструировать чувства, которые тогда они у меня вызывали. Разве только важным может показаться следующий случай.
Однажды, разговаривая с соседским мальчишкой, я пережил сложное чувство. Я говорил с ним по-русски, а он отвечал по-татарски, хотя был русским пацаном. Нет, я, конечно, знал татарский язык, но я специально для него, русского, говорил на его родном языке, а он мне отвечал по-татарски. Это меня немного задело: значит, он думает, что я не умею говорить по-русски? Это я-то не умею, да я еще лучше тебя говорю, хотя ты и русский! И я упорно, коверкая, продолжал выговаривать русские слова.
Национальный вопрос здесь никак не стоял, хотя я уже знал, что я татарин, а он русский. Здесь просто было задето мое детское самолюбие, которое у меня всегда было непомерно раздуто. Точно так же я мог заартачиться, если бы кто-нибудь из соседских пацанов ус