Осеннее стекло

Юрий Альбертович Иватько

Библиотека журнала «Российский колокол»

В сборник стихов вошли произведения последних лет, в основном любовная лирика. «Осеннее стекло» – это тонкая грань между женским и мужским мирами, которую невозможно стереть. «Осеннее» соответственно возрасту. Из-за этой грани двум противоположным полам невозможно понять друг друга. Это вечная тайна жизни.

Юрий Иватько

Осеннее стекло

© Юрий Иватько, 2019

© Интернациональный Союз писателей, 2019

***

Иватько Юрий Альбертович родился 3 января 1963 года в городе Асбесте Свердловской области. Окончил Асбестовскую детскую художественную школу (1980), Свердловское художественное училище им. И. Д. Шадра (1987), Московскую государственную художественно-промышленную академию им. С. Г. Строганова. Член Союза художников России. Член Союза писателей Крыма.

Участник многих всероссийских, межрегиональных и зарубежных художественно-выставочных проектов. Публиковался в литературных журналах и альманахах: «Литературная Ялта», «Голоса Петербурга», «Сергиев», «Колокол России», «Поэт года». В 2017 году получил Гран-при и приз зрительских симпатий на международном открытом ежегодном литературно-музыкальном фестивале «Ялос» им. Льва Болдова. Финалист национальной литературной премии «Поэт года» в 2018 году. "Гран-при" и "Лауреат" международного музыкально-поэтического фестиваля «Интеллигентный сезон – 2018» в городе Саки, в Крыму.

***

Посвящаю моей музе

ЛЕНЕ

Осеннее стекло

Я глянул на тебя сквозь пустоту —

мне показалось: ты как будто плачешь.

Но в свете звёзд одних, почти во мраке,

непросто что-то ясно разобрать.

Ты плачешь?

Это звук текущих слёз?

Или течёт осеннее стекло,

что между нами вечно пролегает

подобно тонкой грани, разделившей

две сути – «инь» и «ян» – на две вселенных?

Я слышал, что оконное стекло,

земному притяжению подвластно,

с годами оплывает сверху вниз

и наверху становится чуть тоньше,

внизу же набирает толщины.

А то стекло, что нас разъединяет, —

куда течёт оно: наверх ли, прямо?

А может быть, инерцией сносимо,

оно сплывает в прошлое – назад?

И в прошлом застывает в странных формах

воспоминаний о минувших снах?

И я, возможно, спутал твои слёзы

с оплывом вспять аморфного стекла?

Оно течёт водой и повторяет

изгибы наших тел, миров и жизней,

нас разделяя, но не как поток

беды,

а как рубеж,

как просто данность —

граница между женским и мужским,

что вовсе не видна, но ощутима.

И, к аксиоме нашего стекла

навек приговорённые, мы вторим

его рельефу и врастаем с двух

сторон в поток стеклянный,

но хотя он

и очень тонок,

мы из-за него

понять друг друга никогда не сможем.

Нам суждено смотреть на нас самих

и нашими глазами познавать

себя

со стороны,

совсем не видя

лишь собственных бездонных мирозданий,

что дышат и клубятся за спиной.

Поток течёт, и звёзды в нём текут,

смываются привычные картины

созвездий и скоплений пылевых.

И время, что пошло давным-давно —

задолго до всего, что существует, —

неумолимо движется вперёд.

И где-нибудь наступит миг, когда

осеннее стекло, всё истончаясь,

исчезнет вовсе, и вот в этот час

мы наконец сольёмся и растаем

и станем той же самой пустотой.

Но время, не замедлившись ничуть,

продолжит бесконечный ход и скоро

уйдёт так далеко, что всё былое

уже совсем утратит всякий смысл.

И я тебя не разгляжу во тьме,

но буду знать, что это плачешь ты.

Чёрный полковник

И снова «Люфтганзы» «журавлик летящий»

меня увлекает без вящего страха

из этой московской тоски моросящей

к нюрнбергским дождям и штормам Бюхенбаха.

Застряв в пустоте между космосом мёртвым

и вечно взволнованным облачным морем,

в прокрустовом кресле, притиснутый к борту,

доверясь судьбе и английским моторам,

себя ощущаю лишь горсточкой пыли,

стираемой вечностью в пригоршню праха,

в чей утлый и бренный рассудок вместились

нетленные смыслы вселе