Крионист
Лори Лютер
Молодого и циничного сотрудника криофирмы не заботит ничего, кроме его работы – увлекательного процесса заморозки людей. Но однажды привычный распорядок дня нарушается, когда ему приходится познакомиться со своим будущим криопациентом… Книга содержит нецензурную брань.
Крионист
Лори Лютер
Тот, кто сам в себе будит зверя, избавляется от боли чувствовать себя человеком.
Хантер С. Томпсон
Дизайнер обложки Тёма Алексеев /Alekseev Sick Pics/
© Лори Лютер, 2019
© Тёма Алексеев /Alekseev Sick Pics/, дизайн обложки, 2019
ISBN 978-5-0050-2763-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
I. Спасители
Машину резко качает в сторону, и она с трудом вписывается в поворот. Слыша пронзительный скрежет шин, прорывающийся через невнятную музыку по радио, я еле удерживаюсь на ногах, но ампулу всё же не роняю. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Эда, который ведёт наше уже полуразвалившееся от вечной стоянки на улице корыто. Эд, весь сжатый, как сплошной комок нервов, с мокрой шеей, с головой, похожей на луковицу, сидит впереди, крепко вцепившись в руль. Мне не нужно садиться спереди и заглядывать ему в лицо, чтобы догадаться, что он сильно волнуется. Его манера вождения – дёрганая и резкая. Можно понять – его первый выезд. Хотя я помню и свой первый выезд – я тогда совсем не переживал, кажется, вообще играл во что-то на телефоне или вроде того, несмотря на то что мы тоже опаздывали. Мы всегда опаздываем, в нашем деле никогда не получается быть вовремя – это априори невозможно. Разница лишь в том, на какое время мы отстаём. И хоть это и было пару лет назад, мне было двадцать семь или двадцать восемь, я уже тогда понимал, что нервничать здесь совершенно бессмысленно. Чему быть, того не миновать. К тому же это очень философский вопрос – нужны мы или нет. Я думаю, что главное – делать свою работу, особенно если получаешь от неё такой кайф, какой получаю от неё я. А философскими вопросами пусть задаются клиенты, а денежными – начальство.
Но на этот раз мы задерживаемся слишком сильно, поэтому даже мне не радостно оттого, что мы можем свою работу загубить или, что ещё хуже, пропустить вовсе. Такие вызовы случались крайне редко, и уже хотелось наконец применить себя. Я давно уж слишком засиделся в лаборатории, погряз во всех этих однообразных исследованиях и отчётах по ним. А мы с Эдом не рассчитали чёртовы пробки на въезде из области в город утром в понедельник. Половину Кузьмоловского шоссе мы несёмся так быстро, как позволяет наше ржавое транспортное ведро, потом встаём в пробку. Затем она постепенно рассасывается, и Эд, закусив губу, жмёт педаль газа что есть сил, если можно так высказаться, учитывая то, что едем мы всё равно чуть быстрее трёхколёсного велосипеда. Тем не менее я замечаю, как мы обгоняем какую-то скорую. Я закидываю ампулу в сумку, беру её и перелезаю на переднее сиденье к Эду. Киваю в сторону скорой, хоть Эд и смотрит на дорогу в этот момент, напряжён и сосредоточен.
– Тоже туда, куда и мы, наверное, – говорю я.
Эд, кажется, не слышит. Я смотрю на него – бедолага приобрёл цвет сварившихся пельменей. Эта мысль наводит меня на другую – кажется, я забыл позавтракать. Жаль, что нет времени тормознуть и перекусить где-нибудь по дороге. Мои мысли о еде перебивает Эд.
– Вдруг мы не успеем его спасти? – жалобно крякает он, оборачиваясь и смотря на меня, когда я открываю сумку и проверяю, всё ли на месте.
– Успеем, – уверяю его я, отвлекаясь на играющую по радио низкосортную музыку. Какой-то современный поп-рок с вокалистом, который тоном папаши вещает о том, как надо жить. Монотонное повторение четырёх квинтаккордов утомляет меня больше, чем несчастное лицо Эда. Я говорю ему, стараясь игнорировать музыку: – Главное, всё грамотно сделать, когда приедем, и не лажать.
Мне не терпится начать, и я автоматически давлю ногой в пол, как бы прижимая невидимую педаль газа. Эд вновь поворачивается к дороге и ещё крепче вцепляется в руль. Не сомневаюсь, что налажать он боится ещё больше, чем опоздать. Я знаю его всего ниче