А зачем нам вообще чья-то любовь?

Лилия Владимировна Борей

Эта книжка – признание любви к Музе, которая когда-то приходила ко мне и приносила с собой все эти штучки: эти сказки, эти стихи, эти образы, одетые в слова. Зачем они были нужны мне? А зачем нам вообще чья-то любовь? И если не мне, то, может быть, кому-нибудь всё это очень даже пригодится? Но вот сегодня я попробовала найти те листочки, на которых Она оставляла мне дары своей любви, и многие уже потеряны навсегда. Навсегда! Такое ужасное слово, когда ты вот вдруг вспомнил, что в твоих руках было чудо, но ты не сумел его сохранить. "Прости меня, Моя Любовь!"

Сказки тётушки Эльфриды

Земля и Дубовое Зёрнышко

25.02-30.03.2000

"Всякое слово дано

для назидания, наставления и утешения"

Восточная мудрость

Вы думаете про что эта сказка?

Про любовь. Да. Про то, что сущность мужской любви описывается словами: "Люблю так, что убью". А сущность женской любви в том, что "Люблю так, что умру". Хотя сущность жизни и тех и других – возлюбить Бога своего всем сердцем своим и возлюбить ближнего своего как самого себя.

Поэт сказал: "Сказка – ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок". И хотя девки радуются, а бабы плачут, – бабы, давайте верить в то, что добрые молодцы смогут понимать намёки сказок. И нам не придётся, время от времени, охаживать их половничком. Чтобы знали: чьи титьки их выкормили, и чьи руки вытаскали. Чтоб спокойно жили сами и других не дёргали.

Итак. Висит жёлудь. В шапочке. Весь на понтах. На мир смотрит, бровки преломив, ручки подбоченив. – Хорош. При таком отце ещё и не быть хорошим. – В общем, пацан хоть куда. Как ни взглянь.

У отца под боком пристроились тут яблоня, да рябина. Девченки у них такие, ничего себе. У яблони, конечно, такие тёлки…Нет, конечно, румяные и всё такое. Но ведь такие дуры… Это ж такое тело прокорми. – Только что глазами смотреть. Какая из неё хозяйка?

У рябины?… Ну… красные. Мелочь всё. Да и столько родственников. Это ж будет не дом, а проходной двор. Никакой личной жизни.

В общем, висит. Наливается. Ума-разума набирается. На девок пялится. Тут батька ему вопрос в лоб:

– Ну что, созрел?

Желудёчек встрепенулся от своих мыслей. Поприжался. Прокашлялся. – Отец спросил.

– Да.

– Ну так вали. Сколько ещё сосать меня будете?

– Вали? Я? Папа… Я? – С отцом спорить будешь? Что делать? – Пора не пора – иду со двора. – Перекрестился наш герой на дорожку. Посмотрел вниз: Господи! Хоть бы не убиться. Глаза зажмурил. А тут его сойка подхватила. – Клац. – И он у неё в клюве.

– Пришёл мой конец, – думает жёлудь. – Это ж такой клювяра. Железо.

Вёзет же некоторым: у них отцы, как отцы. Вон рябина. Сколько ртов? А разве скажет дочкам своим: "Вали"? И Всю зиму висят, пока не сгниют. А этот… Дуб он и есть дуб.

Летит сойка, радуется жизни. Сыта. "Этого закопаю, – думает, – запас карман не трёт". Тут какой-то воробей в поворот не вписался, и прямо ей в пузо:

– Ой, барышня, простите.

– Тьфу, паразит. Барышня! Учиться надо в школе, как правильно летать. Небось, всю школу только на девок и пялился. А теперь одни аварии на дороге. Паразит. Добычу из-за какого-то бича уронила. – Отругала.

Жёлудь-то, как вылетел из клюва сойки, даже обрадовался маленько. Да только радость-то долгой не бывает. Хряпнулся башкой о камень, чуть все мозги не вывалились. Хорошо, Бог дал крепкую голову. А то бы погиб. Точно, погиб бы.

Очухался немножко. От того, что холодно стало. Холодно, мерзко. Видит – ногами дна не достаёт. Понял, что тонет: вода вокруг. Как заорёт: "Спасите, помогите! Спасите, помогите!" Тут у лужи ворона на камешке рядом стояла: "Чего орёшь, придурошный?"

– Тону, тётенька.

– И что?

– Помогите…

Она своей соседке:

– Видала? Народ у нас пошёл. Помогите. За что тебе, сынок, помогать? С тебя ж ничего не возьмешь. Ты, вообще, кто такой-то?

– Я жёлудь.

– А что такое жёлудь? Ты знаешь, что такое жёлудь?

– Не знаю. И знать мне недосуг. На мясо не похож. Орёт громко, а съедобный или нет… Да и мал. Что ты, подруга, с ним связалась? Тут воробью-