Девушка у моря

София Малий (Арина Кулеша)

Этот рассказ о подростковой жесткости, проблемах взросления, конфликте между родителями и детьми. О школе и людской неоднозначности. В центре событий находится девочка Майка, которая не привыкла искать лёгких путей.

1. Ментоловый герой дня

На часах без десяти минут сентябрь, и это означает, что всё – конец лету, беззаботным денькам, лишней копейке в кармане (которая появлялась с завидной частотой из-за щедрости тётки по материнской линии – или же по отцовской? А, к чёрту), вечерним прогулкам с Инной, потому что число первое, месяц девятый, и это означает, что ржавые двери школы снова откроются и как будто скажут: «Ну, чё, скучала?»

И ты в безысходности рявкнешь: «Нет!».

Хотя, по сути, твой ответ ничего не изменит.

Учиться оставался год, а если чистыми, то девять месяцев. За такой срок может появиться ребёнок, думает Майя.

И спешно смотрит на часы. Там ровно четыре нуля, и рука, как по команде, тянется к календарю – август перечёркивается кривой красной линией, страница переворачивается.

А там, привет, сентябрь. Будешь гореть?

***

– У тебя траур, что ли? – вопрошает с наигранным ужасом Инна и заливается смехом, который очень похож на скрип старой калитки.

Майя хочет ответить: «Да. По хорошей жизни», – но молчит и смотрит на сборище хромых и убогих, что оживлённо что-то обсуждают. А ведь с этими даунами ей ещё, опять же, девять месяцев дышать одним воздухом. Слишком долго. Поскорей бы откреститься.

Но в итоге говорит:

– Да не, просто я белый ненавижу.

И это правда; пошло ещё с детства. На линейке она как ворона, только чёрная, потому что все в белом – как под венец. Майе плевать с высокой колокольни.

Поэтому, когда один парень из параллели звучно сплёвывает ей под ноги, она улыбается совсем чуть-чуть и, крутанувшись, заезжает поставленным ударом в нос. Кость хрустит, дробясь настолько, что пацанчик-то начинает походить на свинью, у которой на рыле пятак сплюснутый до максимума.

Все стоят в онемении, и никто даже не додумывается провести пострадавшего в мед.пункт.

– Так закрыто там, – как бы между прочим замечает Костя и начинает откровенно ржать со всей этой недо-сцены.

Вот она – актриса Погорелого театра.

Действие одно, антракта не будет. Занавес.

Майя разворачивается и бредёт подальше отсюда. Нет, она не сбегает, а просто уходит. Её никто не останавливает, а в спину летит восхищённое улюлюканье.

То ли актрисой осталась, то ли в клоуна превратилась – ей так никто ничего и не сказал. А самой… Ну, лишний плевок с колокольни, благо, что высокая.

***

И снова, всё берётся из детства.

Она никогда не дралась, но почти всегда дела доходили до той точки кипения, когда нутро чуяло, что вот, сейчас ей вобьют носовую кость в лицо. А там уже месиво.

Большинство перепалок заканчивалось взаимными оскорблениями. Тут так случалось, что, когда она входила в раж, то её уже было не остановить. Вроде бы неплохая девчонка, но явно с пулей в голове. А кто вообще нормальный в этом гадюшнике?

– Эй, бусинка, как дела? – орёт Стас через весь коридор, такой длинный и страшный, как человеческая кишка.

– Ещё не родила.

– Правильно, и не надо, – встревает Карина, потому что считает, что просто обязана вставить свою копейку.

– Я тоже так думаю.

Майя спешит уйти, почти бежит, но пресекает этот порыв на корню. Стас как будто не замечает её нежелания вести беседы, даже если они всегда происходят на «отмахись» – шагает рядом, в ногу, не запыхавшись и не моргая.

– Чё ты, куда такой летящей походкой?

– Дела есть, но тебя они не касаются.

– Да погоди или как, ты типа из той категории, кто жить торопится и чувствовать спешит? – и улыбается, падла, слишком дружелюбно. Но Майю таким не проймёшь.

– В спешке только кошечки родятся, да и то слепые. И что делать тогда, Стас?

Он смотрит прямо, пронзительные водянистые глаза даже не блестят, и взгляд выглядит искусственными, как у сломанной пыльной куклы. Майя выдерживает его, и тут его губы вновь разъезжаются в улыбке, которая волшебным об