Лия Тарви
Мы ближе, чем вы думаете
Детство
Начало девяностых. Время малиновых пиджаков, рекетиров и беспредела. Это время, развала Советского Союза. Это время, сокращений и голода. Время, когда в одно утро, ничего не подозревая, ты просыпаешься и становишься не жителем, а оккупантом. Конечно, я была совсем еще маленькой и понимать, масштаба бедствий в полной мере не могла. Но у детей, свои катастрофы, свои бедствия. Какое мне дело до политики, если я еще и слова то такого не знаю? Незачем конечно. У меня были свои переживания и душевные муки. Такие, как например, глупое двухминутное опоздание на урок в музыкальной школе, которое в последствии окончилось тем, что я перестала посещать ее вовсе. Из-за страха, что меня наругают за прогулы. Глупо, не правда ли? Но тогда, это для меня было самым страшным на свете. Страшнее, чем развал страны и голод.
Долгое время, родители и знать не знали, что их драгоценное чадо пропускает занятия. И в то время, когда я должна была находиться на уроках, я гоняла по многочисленным стройкам, оставшимся в замороженном состоянии, после того же развала Союза. Как раз в то время, я впервые испытала отвращение к мужскому полу.
В один из таких дней, прогуливая очередное занятие в музыкалке, я с мальчишками со двора поплелась на стройку. Побегали мы там, порезвились и перебрались в рощицу поблизости. В этой роще был построен нами шалаш. Наше тайное убежище от взрослых, где мы чувствовали себя в безопасности. До той поры, пока к нам не привязался Димка. Я и раньше замечала его в разных местах. Он оказывался рядом со мной словно случайно, а когда я встречалась с ним взглядом, всегда так приторно, неприятно, липко улыбался мне. Но дети не знакомы с инстинктом самосохранения. Они верят всем, и в то, что в мире существует зло еще даже не подозревают. Так вот, сегодня вышло так, что мои друганы разбежались по домам раньше обычного. Я осталась в шалаше одна. «Посижу еще немного и можно будет идти домой». Думала я тогда. И в этот самый момент, я увидела долговязого парня в проходе шалаша. Его красное, прыщавое лицо, скалилось мне. Курчавые, пепельного цвета волосы, развивались на ветру. И взгляд у него тогда был не таким, как всегда. Не добрым и заискивающим, а каким-то сверлящим насквозь. Мне стало не по себе, но я не понимала почему.
– Привет! Можно я сяду с тобой рядом? – спросил он полу-басом, полу-писклявым ломающимся голосом.
Я пожала плечами.
– Ты не говоришь с незнакомцами, Оля?
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – удивилась я.
– Чего ты так удивляешься? Мы живем по соседству и я часто вижу тебя с друзьями. И конечно, не трудно догадаться, кого называют Олей, если в компании одни только мальчишки. – объяснил он мне.
Я опять промолчала и собиралась встать с «лежанки», чтобы поскорее уйти.
– Погоди! Посиди со мной. – он взял меня за руку и потянул обратно. От неожиданности я плюхнулась ему на колени, но встать не смогла. Он крепко вцепился в меня двумя своими лапами, а потом уложил на «лежанку». Все случилось в секунду, молниеносно и неожиданно. Его противный мокрый язык, оказался у меня во рту, а шершавые мозолистые лапы влезли под розовую толстовку с желтой надписью «Lakers».
– Я научу тебя целоваться.
– Отстань! – Выкрикнула я своим писклявым детским голоском. Это сбило его с толку и позволило мне выскользнуть из его противных лап.
Я выскочила, как ошпаренная из шалаша и со всех ног понеслась по направлению к дому. Я бежала словно спасаясь от Черта, по не асфальтированной дороге покрытой мелкой галькой. То и дело я падала и раздирала колени и ладошки в кровь. Моему любимому розовому спортивному костюму, привезенному откуда-то из-за границы, пришел конец. Но я плакала не из-за этого. Как же мне теперь рассказать о случившемся маме? Она же подумает, что я грязная? Нет, никто и никогда об этом от меня не узнает! Это же позор! Так рассуждала, маленькая девочка, Оля. Случись это в более взрослом возрасте, может я бы и рассказала. Сейчас, я иногда думаю о том, а сколько было таких девочек, как я? Которых он выслеживал, заманивал жевательной резинкой из Англии и всякими заморскими сладостям