Четыре самолета

Наталья Владимировна Алексеева

Короткий метр

Есть такой статус отношений в Фейсбуке: все сложно. У героини Натальи Алексеевой этот статус – пожизненно. Влюбилась в друга по переписке, ради него преодолела сотни километров и, прилетев в Париж, обнаружила, что он глубоко и счастливо женат. Как жить с этим и не сойти с ума? И там ли счастье, где его сложнее всего достать?

Можно пережить страсть, но жить в ней постоянно – нельзя. Истории Натальи Алексеевой – не о романтической мечте, а о том, что счастье случается после ее краха.

Наталья Алексеева

Четыре самолета

Четыре самолета

Первый самолет

Ночь накануне моего отъезда в Париж была не простой. Такую ночь в романах принято описывать как ночь особую. Ветер с Финского залива был сильным и требовательным. Казалось, минута-другая, и он высадит оконное стекло. Бесконечная чернота поглотила дома, деревья и даже небо с низкими тучами. Еще бы: завтра должно было произойти нечто. Потому я не спала. И тряслась из-за ветра, темноты и из-за того, что мне предстояло. Это был не просто Париж, а начало совершенно другой, новой жизни, подтвержденной документально: на дне моей сумки лежали авиабилеты, паспорт и страховка.

О Давиде я знала очень мало, несмотря на то что наша переписка длилась почти полтора года. И в трехстах восьмидесяти четырех письмах при желании можно было изложить полную биографию – его и всех его предков до десятого колена. Но реальной информации о нем совсем чуть-чуть. У меня было только его имя и пестрый ворох разрозненных, противоречащих друг другу фактов из его жизни. А самое главное, что было у меня, это обещание, данное им. Оно было иллюзорным, неясным, но очень важным для меня: ведь я тогда только что проиграла свою первую большую битву на личном фронте. В одном из писем Давид пообещал мне, что станет моим другом, моей землей, моей крепостью. Мне это и было нужно: чтобы меня вынесли с линии огня, увезли с передовой и спрятали в надежной крепости. Правда, все было не просто: в его крепости уже были надежно укрыты его жена Камилла и дочь Изабель. И нужно отдать ему должное, в отличие от большинства мужчин на его месте, он не утверждал, что с женой его связывали формальные отношения, переходящие в ненависть, и что живет он с ней только ради дочери. Напротив, с каждым его новым письмом я понимала, что он обычный счастливый муж и совершенно обычно любит свою жену. И в Париж, на Рождество, в долгие-долгие гости, меня пригласили в обычное счастливое семейство. Это уже потом стало ясно, что семейство не было обычным. И в первую очередь, из-за его жены Камиллы.

Так кого же пригласило это семейство к себе на Рождество? Кем была я в тот момент? Я сама не знала. Хотя если честно, когда получила приглашение прилететь в Париж, я была на седьмом небе. Как будто мне, наконец, купили большой торт.

Вы можете презрительно хмыкнуть. Мол, чего только не наобещает мужчина, желающий хоть чуть-чуть разнообразить свою семейную жизнь. Может быть, вы были бы правы. Но разве вся эта правда сделала счастливым хотя бы одного человека?

А вот эти письма сделали. По крайней мере, меня.

2

Из переписки Маши и Давида

Давид – Маше

Милая мадемуазель, ласковая, лазурная!

Откуда вы взялись здесь? Какому ветру поклониться за то, что дул в ваши паруса, и за то, что вы оказались здесь? Я читаю каждое слово в вашей статье о старинных стульях и наслаждаюсь изысканным стилем. И хоть я осознаю собственную дерзость, что обращаюсь к вам так запросто, однако ничего не могу с собой поделать. Вас так и зовут – Маша? Я буду звать вас Мари. Ответьте что-нибудь лично мне.

Снимаю шляпу перед вами, вашим слогом и навожу везде генеральную уборку,

Маша – Давиду

Добрый вечер, уважаемый Д.!

У вас удивительно короткое имя.

Хм… Лазурная – это же почти синяя. Зачем вы меня так? А впрочем, здравствуйте! Вы сегодня для меня стали забавной находкой. Ветру можете кланяться любому. Это мило и по-язычески. Мари? Зовите Мари. Вы живете в России?

И, кстати, я не мадемуазель, а мадам.

Медитирую на закат,