В последний день. Рассказы геолога
Виктор Музис
Полевой сезон подошел к концу. Намечен уже последний день для завершения работ и перевозки бурового станка вниз по склону на полевой лагерь у реки. Вечером по рации получены данные минанализа отправленных шлиховых проб. И одна из проб показала наличие минералов кимберлитов. Утром рабочие начинают погрузку бурового станка на вездеход, а я подхожу к пикету – месту взятия перспективного шлиха. Наклонившись к земле, чтобы посмотреть дресву элювия… я вдруг сразу понял, что «творится» на участке…
В последний день
Рассказы геолога
Виктор Музис
© Виктор Музис, 2019
ISBN 978-5-4496-7028-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ…
БУРОВОЙ СТАНОК
В этот сезон я был направлен на завершение работ на участке, где среди архейских метаморфических пород по данным геофизики горным отрядом была открыта небольшая кимберлитовая трубка. Работы были начаты год назад, осенью меня перебросили туда для ознакомления с проведенными работами, где я присутствовал при уничтожении остатков аммонита, который остался неиспользованным.
Его заложили в центре выявленного кимберлитового тела, с пользой для дела, как дополнительная горная выработка. И для подтверждения данных бурения. После взрыва на этом месте появилась воронка глубиной 1.5—2 м и диаметром около 20 м.
Мингазов Валера, начальник отряда, спустился в воронку, которая стала быстро наполняться талой водой, и стал что-то заверять компасом. Я видел в мокрых стенках воронки только мерзлый шебнисто-валунный грунт и не понимал, что можно там мерять.
МИНГАЗОВ С ТАЗИКОМ ИКРЫ
– Залегание… – ответил Валера на мой вопрос.
Залегание в элювии брекчии? Я не стал больше расспрашивать, так как он был довольно самолюбив, был здесь «хозяином», а я хотел сохранить дружеские отношения.
В этом сезоне я должен был завершить начатые работы. В «наследство» мне был оставлен легкий буровой станок и вездеход, для перевозки станка по участку.
Само место для лагеря было очень красивое – на высокой террасе реки Малая Куонамка у устья крупного ручья Онгхой-Юрях. Река шла неглубоким плесом с паберегой. И вид из бокового окошка палатки просматривался далеко вдаль – это я уже на предмет живности. На участок же на плоскую вершину сопки за год предыдущих работ была набита хорошая тропа, а по тропе, как известно, идти всегда и легко, и быстро, и приятно. Уж я-то знал толк в хождении по ним – и по кочкарнику на Колыме, и по щебенчатым склонам Верхоянья…
Помню, в Верхоянье, мы поднялись по руслу ручья и стали брать в лоб щебенчатый склон, держа курс на «седло», чтобы, выбравшись, перевалить на другую сторону водораздела. Щебенка сыпалась из под ног, ноги по щиколотку утопали в ней и скоро я брел уже с высунутым языком, как выдохшаяся собака, а выше было еще пол склона. И вдруг… путь нам пересекла баранья тропа, узенькая набитая прямая полоска, стрункой выходящая как раз на наше «седло». Мы встали на тропку, сразу почувствовав ее твердость и пошли легко и быстро, и даже усталость сразу прошла.
БАРАНЬЯ ТРОПА
Когда мы подлетали на вертолете к месту высадки, я заметил из иллюминатора, что воронка полностью заполнена водой и отметил про себя, что это очень удобно – не нужно будет таскать мешки с пробами вниз к лагерю, так как промыть их можно будет в этом рукотворном пруду, а уж домыть в чистой воде ручья, если потребуется. Так, впоследствии, мы и делали.
Моей главной задачей было понять, что же «творится» на участке, выявить и подтвердить бурением кимберлитовые тела, если таковые найдутся и провести отбор металлометрических проб («металок» – как их называли). В геохимию (для облегчения поисков кимберлитов) я не верил, не видя по результатам предыдущих работ, чтобы она чем-то помогла, но план есть план, деньги надо осваивать, раз заложены, и работы эти выполнял со всей ответственностью.