Глава 1

Хани

Говорят период адаптации длится около двух лет. А вчера моя кузина Барбара вообще сравнила меня с деревом. Она сказала, что если дерево пересадить с одного места на другое, то оно будет болеть в течение четырёх лет, прежде чем свыкнется с новой почвой и пустит новые корни. Люди в Германии просто помешаны на природе. Вчера я стояла на станции Хауптвахе и вижу, как один мужчина лет сорока, прилично одетый, и совершенно непохожий на сумасшедшего, каких тут порой ни мало встретишь, остановился рядом с лестницей и о чём-то с таким серьезным выражением лица спросил свою собаку. Я еще совсем не говорю на немецком, так как провела здесь без малого месяц. Но я приблизительно догадалась о чем он с ней говорил. Наверное он спроси ее хочет ли она подняться на лифте, или же по лестнице. Если не брать всерьез те странности, которые творятся вокруг, то Франкфурт можно назвать вполне интересным городом. Хотя моя кузина говорит, что этот город то еще дерьмо. Но если ее послушать, то все в этом мире полнейшее то самое. Мне вообще как-то не хочется повторять это слово слишком часто. А вот Барбара употребляет его наверное больше тысячи раз в сутки. Кстати, это первое слово, которое я выучила на немецком. Барбара очень неплохо говорит по-русски, но сущности ее можно понять даже без слов. У нее слишком живая мимика. Моей кузине в январе исполнилось тридцать девять лет. Она сказала, что это самый дерьмовый возраст, потому что в этот период понимаешь, что молодость утекает, а старость не за горами. Будь она русской женщиной, то была бы заядлой матершиницей. Но все-таки немецкий наверное не так богат матерными словами как мой родной русский. Русский матерный это вообще самостоятельный язык, на котором можно одним словом обозвать разные детали и людей, но при этом все будет понятно. Барбара же в основном употребляет выше упомянутое слово на все случаи жизни. Даже тогда когда она рада. Причем произносит она всегда его с такой смачностью, что порой мне кажется еще немного и это слово воплотится на ее устах. Вот было смешно, если бы каждый раз когда она произносит слово «Дерьмо» оно бы выпадало из ее уст. Может быть тогда она отучилась бы его так часто употреблять. Хотя лично мне оно никак не мешает. Потому что моя кузина несмотря на то, что курит как паровоз и ругается направо и налево, очень юморная и интересная личность. Одна ее прическа чего стоит.

Когда я в первый раз оказалась в громадном франкфуртском аэропорте, то в глаза сразу же бросилась именно ее прическа. Даже если бы она не держала табличку с моим именем, я бы все равно обратила внимание именно на нее. Она стояла юбке, какие носят японские школьницы. Черные гольфы прикрывающие ее худые колени, и огромные башмаки с пестрыми шнурками. Сверху на ней была белая шуба, из лисиного меха. Но больше всего меня удивила ее прическа. Нет, не было ничего вычурного или замысловатого. Просто я в своей жизни никогда не встречала взрослую женщину с выбритым черепом. Ну, то есть не прямо-таки чтобы до блеска. Около пяти миллиметров волосы все же густо торчали на ее красивой округлой голове. Но все равно, в Новосибирске я ни разу не видела женщину лет сорока с таким причудливым стилем в причёске и одежде. Знаете, что она мне сказала, когда увидела меня в первый раз? Может уже догадались? Она сначала осмотрела меня с ног до головы, криво поднял верхнюю губу, наморщила лоб как будто при виде чего-то отвратительного, а потом так и сказала на ломаном русском: «Вот дерьмо! Хотя нет… нормально»

Я слышала, что немцы не любят когда на них долго смотрят в упор. Поэтому я рассмотрела ее со спины, когда она вела меня по просторам второго терминала к выходу. Судя по тому как Барбара неуверено двигалась, я поняла, что она не так часто бывает в аэропорте. И как она потом сама призналась, что ее не было здесь больше двадцати лет.

Теперь немного о ее внешности. Если не брать в счет ее чудной прически, то ее можно было бы назвать даже красивой. На овальном лице отчетливо выделяли ее не соразмерно большие влажные глаза. Белки были немного желтоватые, и напоминали табачный дым. Зрачки серо-зеленые как у п