Свободное падение. Шпиль. Пирамида (сборник)
Уильям Голдинг
NEO-Классика
«Свободное падение».
От невинности – к мудрости.
От чистоты детства – к печальной зрелости и старости.
Такова судьба человека вообще – и человека, каким видит его – и заставляет нас увидеть – Голдинг в этом не самом обычном из своих романов.
«Шпиль». Герой романа, настоятель Джослин, пребывает во власти навязчивой идеи о собственном предназначении: воздвигнуть 400-футовую башню со шпилем над церковью. Коллеги и строители пытаются отговорить святого отца, понимая, что затея изначально обречена на провал, но Вера не признает доводов рассудка…
«Пирамида». Балансирующая на грани фантасмагории и реализма хроника провинциального городка, в котором жизнь подчинена жестоким иерархическим законам, одиночество стало обыденной нормой существования, а любовь, дружба и понимание – непостижимыми иллюзиями…
Уильям Голдинг
Свободное падение. Шпиль. Пирамида
Сборник
William Golding
Free fall. The spire. The pyramid
© William Golding, 1959, 1964, 1967
© Перевод. Е. Суриц, 2016
© Перевод. В. Хинкис, наследники, 2016
Школа перевода В. Баканова, 2016
© Издание на русском языке AST Publishers, 2017
Свободное падение
1
Я ходил по книжным развалам, где некогда пурпурные, а ныне выцветшие тома с загнутыми уголками страниц вспыхивали белой осанной. Я видел людей, увенчанных двойной короной, с посохом и бичом в руках – символами славы и власти. Я понял, как звездой становится шрам, я на себе ощутил упавшую искорку, чудотворную и исполненную Святого Духа. И со мной шагало мое прошлое: в ногу, заглядывая мне за плечо серыми ликами. Я живу на Парадайз-Хилл, «отрадном холме», в десяти минутах от станции, в тридцати секундах от лавок и местного паба. И все же я – распаленный дилетант, истерзанный иррациональным и бессвязным, пребывающий в неистовом поиске и уже вынесший приговор самому себе.
Когда я потерял мою свободу? Ведь некогда я был свободен. Обладал правом выбора. Причинно-следственная механика есть статистическая вероятность, и все же мы порой действуем ниже или за гранью этого порога. Свободную волю нельзя обсуждать, ее можно лишь познать на личном опыте, подобно цвету или вкусу картошки. Помнится мне один такой случай. Я, совсем еще малышом, сидел на каменном бордюре пруда с фонтаном в центре парка. Ярко сияло солнце, склоны пестрели красными и синими цветами, зеленела лужайка. Невинность и безгрешность, лишь плеск и брызги фонтана в центре. Я выкупался, утолил жажду и теперь сидел на прогретом каменном краешке, безмятежно размышляя над следующим своим занятием. От меня по всему парку разбегались дорожки из галечника, и в какую-то секунду я оказался всецело захвачен новым знанием. Любая из этих дорожек была мне доступна. И все они манили одинаково. По одной из них я и припустился вскачь, предвкушая радость от вкуса картошки. Я был свободен. Сделал выбор.
Как я утратил мою свободу? Надо вернуться и рассказать всю историю заново. История эта любопытна, но не внешними событиями, а скорее тем, как ее вижу я, единственный повествователь. Ибо время не выложить в ряд, как дорожку из кирпичей. Эта прямая линия от первого младенческого всхлипа до последнего вздоха – мертвая абстракция. У времени два состояния. Одно из них столь же естественно присуще нашему восприятию, как вода для скумбрии. Второе состояние – память, чувство бренной суетности мира, где один день кажется ближе другого, потому что он более важен; а вон то событие зеркально отражает вот это, а те три происшествия вообще обособились своей исключительностью и не укладываются в прямую линию. Тот день в парке я ставлю первым в моей повести, и не оттого, что я был малюткой, чуть ли не младенцем, а потому что свобода стала для меня более ценной, коль скоро мне все реже и реже удается вкусить картофеля.
Все системы я развесил по стене под стать ненужным шляпам. Не годятся ни формой, ни размером. Каждая из них заимствована, сшита по чужим лекалам; одни безынтересны, другие потрясают красотой. Но я прожил достаточно долго