Золотая жатва. О том, что происходило вокруг истребления евреев

Ян Томаш Гросс

Ирена Грудзиньская-Гросс

Импульсом к созданию данной книги послужила фотография, сделанная после войны на территории лагеря смерти Треблинка, где местные жители занимались поисками драгоценностей, якобы оставшихся после уничтоженных в газовых камерах евреев. Именно на периферии Холокоста заметны гиены в человеческом облике. «Золотая жатва» – не только описание этого кошмара, но и попытка понять его причины. Она ставит серьезные моральные и исторические проблемы. Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Ян Томаш Гросс, Ирена Грудзиньская-Гросс

Золотая жатва. О том, что происходило вокруг истребления евреев

© Jan tomasz Gross, Irena Grudzinska-Gross, 2017

© Agencja Gazeta, фото, 2017

© Издательство «Нестор-История», 2017

* * *

Золотой зуб, вырванный у трупа, всегда будет кровоточить…

    Казимеж Выка

    Жизнь для видимости

Ян Грабовский

Предисловие к польскому изданию

«Золотая жатва» – это книга об алчности, о грабежах, об убийствах и о мучениях, которые перенесли евреи. Дело происходит как бы «вокруг Холокоста» – там, где еврейские жертвы, отчаянно искавшие спасения, сталкивались с местным населением. И вот тут доходило до страшных преступлений – тем более страшных, что чаще всего они оставались без разоблачения и наказания. Очевидно, что вина за Холокост лежит на Германии. Но правда и то, что – как верно пишут авторы – единственный путь спасения для евреев проходил через контакты с местным населением. И именно тут события протекали драматично, нередко страшно и гибельно. Какую-то роль во всем этом, вероятно, сыграл предвоенный антисемитизм, но насколько стереотипы и идеология замешаны в сути описываемой трагедии, настолько же главным мотивом действий оказывается жажда грабежа. Именно на периферии Холокоста заметны гиены в человеческом облике, пожирающие живых и мертвых евреев. Ибо жажда грабежа простирается и за могилу: свидетельство тому – территории лагерей смерти в Белжеце и Треблинке, тщательно перекопанные после войны сотнями сельчан, искавших среди останков жертв золотые зубы, драгоценности или колечки. «Золотая жатва» – не только описание этого кошмара, но и попытка понять его причины.

Как видно из текста, в какой-то момент после оккупации – трудно сказать, в какой именно, – наступил внезапный ценностный сдвиг там, где речь шла о евреях и обо всем еврейском. Это Ян Грабовский, профессор истории Холокоста в Университете Оттавы, соучредитель Польского центра исследований Холокоста. не был «точечный» процесс, касающийся каких-то конкретных «пораженных» районов или сел, но явление европейского масштаба: ведь убийства и грабежи происходили везде, где появлялись еврейские беженцы от нацизма. Просто-напросто в какой-то день или неделю, где-то летом или осенью 1942 г., внезапно стало ясно, что уже всё можно. Если воспользоваться химической метафорой, наступила своего рода «сублимация агрессии». Сублимация, т. е. возгонка из твердого прямо в газообразное состояние, минуя жидкое. Именно такая сублимация агрессии в отношении евреев происходила повсюду на территории оккупированной Польши. Предвоенная неприязнь к евреям, выталкивание их на границу общественной жизни или даже за эту границу – всё это внезапно перешло в физическое уничтожение или в согласие с ним. Преступления сопровождались отсутствием чувства вины. Откуда бы взяться этому чувству, если в глазах столь многих евреи перестали быть людьми, а превратились в дичь, травимую с азартом и лютостью? Цитируемый в книге Здзислав Клюковский так писал в своем «Дневнике из лет оккупации Замойщины» о ликвидации гетто в Щебрешине: «Некоторые принимали личное участие в травле и выслеживании евреев. Указывали, где скрывались евреи, молодые люди гонялись даже за маленькими еврейскими детьми, которых [польские] полицейские убивали у всех на глазах». Станислав Жеминьский из Лукова записывал по свежим следам: «В Тшебишове какие-то гражданские стражники, местные крестьяне, патрулирующие ночью от бандитских нападений, получили прик