Свои-чужие

Энн Пэтчетт

Однажды воскресным вечером помощник прокурора Альберт Казинс оставил дома жену и детей и, захватив бутылку джина, отправился к Фрэнсису Китингу – коллеге, которого почти не знал, на вечеринку, на которую его никто не звал. Альберт не собирался целовать Беверли, жену хозяина, – все случилось само собой. Но это событие в результате разрушило два брака и навсегда изменило жизни четырех взрослых и шестерых детей.

В одном из лучших своих романов мастер глубокой психологической прозы Энн Пэтчетт рассказывает о том, как складывались их судьбы на протяжении последующих пятидесяти лет.

Энн Пэтчетт

Свои-чужие

Ann Patchett COMMONWEALTH

Copyright © 2016 by Ann Patchett

Russian Edition Copyright © 2018 by Sindbad Publishers

© 2016 by Ann Patchett

© 2018 by Sindbad Publishers

© © Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. Издательство «Синдбад», 2018

* * *

Посвящается Майку Глэсскоку

1

Крестины приняли странный оборот, когда на торжество с бутылкой джина явился Альберт Казинс. Фикс улыбался, отворяя ему дверь, и потом еще улыбался, не сразу сообразив, что на бетонных ступенях крыльца стоит Альберт Казинс из окружной прокуратуры. За последние полчаса Фикс открывал дверь раз двадцать – соседям, друзьям, прихожанам своей церкви, членам общины, сестре Беверли и всем своим братьям, родителям, личному – и едва ли не полному – составу своего полицейского участка, но удивился только явлению Казинса. Фикс еще две недели назад спросил жену: чего, собственно говоря, ради надо звать на крестины всех, кого они знают в этом мире, а жена ответила – хочешь, просмотри список гостей и скажи, кого вычеркнуть. Список он смотреть не стал, но случись жена сейчас рядом – так бы прямо и сказал: «Вот его вычеркни». И ведь не то чтобы Фикс недолюбливал Казинса, он и знал-то о нем, лишь что это вот – Казинс, но не звать же на праздник человека, с которым едва знаком. Фикс даже подумал, что тот пришел поговорить по делу – по какому-нибудь уголовному делу, – потому что никак иначе не мог объяснить его приход. Гости роились в палисаднике, и Фиксу оставалось только гадать, припоздали они, собрались ли уже уходить или просто вырвались на простор из комнат, набитых плотнее, чем позволил бы любой пожарный инспектор. Зато он не сомневался, что Казинс со своей бутылкой в пакете пришел незваным.

– Добрый вечер, Фикс, – протянул руку долговязый заместитель окружного прокурора в костюме и при галстуке.

– Здравствуйте, Эл, – сказал Фикс, неуверенный, вправду ли это его уменьшительное имя. – Рад, что выбрались все-таки. – Дважды энергично тиснул руку гостя и высвободил свою.

– Под занавес, – сказал Казинс, оглядывая толпу гостей и как бы сомневаясь, что ему тут найдется место. Вечеринка явно перевалила за середину – маленьких треугольных сэндвичей уже почти не осталось, а печенья – меньше половины. И скатерть под чашей с пуншем стала розовой и влажной.

Фикс отступил в сторону, пропуская гостя:

– Лучше поздно, чем никогда.

– Ну, разве я мог пропустить такое событие? – Меж тем он именно пропустил. Ибо на крещении его не было.

Из окружной прокуратуры Фикс вообще пригласил одного Дика Спенсера. Тот и сам раньше был полицейским, по вечерам учился на юридическом, взволок себя по карьерной лестнице и при этом всегда умел правильно себя поставить. И раньше, когда он сидел за рулем черно-белого патрульного автомобиля, и теперь, когда стоял перед судьей, – сразу становилось ясно, откуда он. Казинс, конечно, тоже был слуга закона – прокурорские и полицейские одно дело делают – и вполне дружелюбен, если ему что-нибудь было нужно, однако не до такой степени, чтобы пригласить копа выпить, а если уж приглашал, то лишь с целью выведать что-то за кружкой. Прокурорские – они из тех, что стреляют у тебя сигареты, говоря, что, мол, бросают курить. А вот полицейские, уже переполнившие гостиную и столовую и выплеснувшиеся на лужайку под натянутые бельевые веревки и два апельсиновых дерева, бросать не собирались. Они пили холодный чай пополам с лимонадом и