Знойный полдень. В открытые окна входит вселенная, я чувствую, как теплый ветер волнует призрачную тюль. Сквозь полуприкрытые веки вижу, как она танцует, путается, на миг замирает и снова начинает кружиться. Тень пробегает по моему лицу. Я счастлив. Я мог быть безжизненной планетой, камнем, заросшей тропой или пустующим домом. Я мог быть кем угодно и чем угодно с этим ощущением непричастности. Время утекает, струится, огибая меня. Я глыба, я несгибаемый утес и счастью никогда не поглотить и не сдвинуть меня с места. За окном деликатные насекомые полушепотом ведут свои разговоры, коротая вечность. Когда-то я мог путешествовать между мирами и не знать счёта времени, а теперь я семилетний мальчик. Нездешний ветер пробежался по страницам открытой книги, моим кудрям, тронул оперение деревянной птицы, пытаясь разбудить ее, сорвать с нитки и увлечь за собой в лесной бор, который виднелся за поросшим зелёнкой курганом. Птица встрепенулась, но не поддалась. Он ещё раз прошелестел по комнате, перевернул страницу и выпорхнул из окна. Первозданная недвижимость, абсолютная тишина и отрешённость – ни звуков, ни запахов ни мыслей. Это пробуждение.

Чёрный бархат

Медным плугом вечер вспахан.

Горизонт мрачнее вдов.

Ночь кидает чёрный бархат

На скопленье городов.

Жирной сажей мажет дыры

От бесчисленных огней,

Поглотив ориентиры

Жизни скомканной моей.

Но звезды кивок прощальный

Успеваю разглядеть.

Окропит опочивальню

Догорающая медь.

И на дне зрачка остынет,

И сольётся с чернотой:

Крот воспрянет, крот воспримет,

Крот прозреет жизнью той.

Вслед за ним золой и прахом

Излечусь и стану зряч.

Чёрный ворон в чёрный бархат.

Метку чёрную не прячь.

Предоставь мне выбор грешный:

Жизнь без горя или дар.

И тогда из тьмы кромешной

Он ответит: Никогда!

Он черней, чем чёрный бархат,

Сингулярности черней,

Пригласит меня на плаху —

В пустоту, где нет теней.

Я ступлю на берег бездны

И свершится приговор —

В чёрном бархате исчезну

До сих пор…

P.S.

Ты не пей вина Гертруда…

Жизнь сплошная чехарда-

Переход из ниоткуда

в никуда.

Предвкушение Питера

Хочу отпить от Питера

Дыхания столичного:

Немного для развития,

Немного для величия.

Пока делиться не с кем мне

Мечтами перезрелыми,

Брожу мостами Невскими

Как тень ночами белыми.

Пускаюсь вслед за ряженным,

Безликим аниматором

И становлюсь заряженным,

Но не Монмартра мантрами,

А Северной Венеции

Болот электролитами,

Где сфинксы стали нецкэми

Свинцом эпох залитые.

Мне предстоит, наверное,

Тобою испытание:

Уединенье – скверами,

Разоблаченье – тайнами.

Ботинки дней расхаживать

По переулкам вычурным.

Тебя мне Эрмитажем ведь

Не заменить, не вычеркнуть.

Я чувствую, я верую

Придёт конец скитаниям.

И на твою галеру я

Взайду в гранитном пламени.

«Где-то в тёмных закоулках…»

Где-то в тёмных закоулках

Старой дачи у реки

Спит изюм в засохшей булке,

Спят мокрицы и жуки.

На застиранных рубахах

Чахнут бледные цветы

И редеет чёрный бархат

Недвижимой пустоты.

В недрах ветхого камина

Дремлет пепел и зола,

Ниспадая, паутина

Утомившись, прилегла.

Счастья, радости мгновенья

Будто бы погружены

В послевкусие глинтвейна,

В можжевеловые сны.

Не распустит нити солнце,

Не развеет дрёму сов,

Никогда не шелохнётся,

Рыжий маятник часов.

Только я под старым пледом

Холоднее тьмы и льда

Невидим, почти неведом

Здесь присутствую всегда.

«Сто раз давал себе зарок…»

Сто раз давал себе зарок

Среди мускатов и улиток

Глазурью вымученных строк

Не отягчать прозрачный свиток.

Жизнь вдохновенья коротка

Собьётся лёгкое дыханье

Любовь – заглавная строка

Не станет длинными стихами.

Сиюминутности восторг —

Одна единственная строчка.

Любовь кончается за точкой,

За повторяемостью строк.

Полнолуние

Не спится без снотворного —

Проклятая луна

Не до конца оторвана

От чёрного сукна.

И выгорая медленно,

Мне не даёт уснуть

То рыжевато медная,

То бледная как ртуть.

Унылыми глазницами

В меня обращена,