Осязание. Чувство, которое делает нас людьми
Дэвид Линден
Big Ideas
Мы привыкли верить своим глазам и ушам, но не всегда отдаем себе отчет в том, что огромный объем информации получаем не через них, а через кожу. Осязание – самое древнее из чувств. И зрение, и слух возникли в ходе эволюции гораздо позже. Установлено, что человеческий эмбрион уже в материнской утробе способен осязать окружающий мир.
Профессор неврологии и известный популяризатор науки Дэвид Линден увлекательно и доступно – буквально «на пальцах» – объясняет, как работают сложные механизмы осязания, а заодно разбирает его многочисленные загадки. Почему перец кажется нам жгучим, а мята – холодной? Почему мы боимся щекотки, если нас щекочет кто-то другой, и не реагируем на нее, если пытаемся пощекотать себя сами? Что на самом деле происходит там, где чешется? Чем оргазм принципиально отличается от других мышечных спазмов, например чихания?
В книге Дэвида Линдена читатель найдет ответы на эти и многие другие вопросы.
Дэвид Линден
Осязание. Чувство, которое делает нас людьми
Памяти профессора Стивена Сяо, блестящего исследователя осязания, истинного друга, человека с руками, сердцем и мозгом
Внимает душа, сливается плоть —
Где благо пребудет скорей?[1 - Перевод Р. Шустеровича. – Прим. ред.]
У. Б. Йейтс. Вторая песня госпожи. 1938
Видеть – значит верить, но лишь осязание отражает истину.
Томас Фуллер. Гномология. 1732
David Linden
TOUCH
The Science of Hand, Heart and Mind
Copyright © 2015, David J. Linden
Научный редактор д.б.н. Елена Чевкина
© Издание на русском языке, перевод на русский язык. Издательство «Синдбад», 2018.
Пролог
Восемь подростков в лесном лагере поздно вечером жмутся вокруг костра. Сбившись в кучу, словно щенята, оставив позади скалы, леса и пыльную грязь гор Санта-Моники, мы вдыхаем запахи медоносного шалфея, желудей и нестираных футболок. И под мягким покровом темноты, вдали от взрослых, даем волю своим потаенным мыслям поры половой зрелости.
– Твоя очередь, Сэм.
– Ладно… вопрос к Кэролайн. Что бы ты выбрала: поцеловать взасос директора лагеря или съесть живого таракана?
Наши голоса сливаются в греческий хор, исполненный радости и отвращения:
– Дааа!
– Фу, какой ты грубый, Сэм. Не буду отвечать.
– Тебе придется. Такие правила.
– Ну уж нет, ты, извращенец.
– А ты колючка. Я и не думал задеть твои чувства.
– Как же!
– Ну тогда нормальный вопрос. Ты бы лучше умерла от холода в Антарктиде или от жары в Сахаре?
– Парку в Антарктиду взять нельзя?
– Нет, будешь голой.
– Тогда лучше пустыня. Хоть умру загорелой.
Следует добродушный свист. Кэролайн машет рукой, пытаясь унять друзей.
Сэм улыбается:
– Какая ты тщеславная. Ладно… Мне пора.
Все знают, что он притворяется. Ясно, что он без ума от Кэролайн.
– Ну уж нет, скользкий сукин ты сын. Теперь моя очередь. Ты должен отказаться от всех чувств, кроме одного. Какое выберешь?
– О боже, тяжелый выбор. Я бы оставил зрение. Хоть осмотреться можно. Или нет, лучше слух – не могу без музыки. Блин, не знаю я. Это просто жесть.
– Да уж.
– Я тронут твоей заботой.
– Да пошел ты.
Потом, лежа в спальном мешке и обдумывая этот полуфлирт, полуперепалку, я очень удивлялся. Нас переполняли гормоны, и мы бешено нуждались в прикосновениях, поцелуях, объятиях и многом другом. Я вел себя достаточно типично: меня так поглощала мысль о том, чтобы обнять и поцеловать милую темноволосую девушку по имени Лорелея, что я еле мог говорить. Осязание играло ключевую роль в наших наваждениях и фантазиях, но ни один из нас не выбрал это чувство, когда ночь за ночью в игре «А что бы ты лучше сделал» то и дело всплывал вопрос Кэролайн. Может, мы не до конца все осознавали? Разумеется, стайка похотливых недосыпающих гиперактивных подростков у костра – не лучшая компания для серьезных размышлений. Или мы просто хорошо представляли, каково было бы лишиться зрения или слуха (ведь все мы регулярно закрываем глаза или затыкаем уши), даже вкуса или обоняния, но никто из н