Французская литература

Максимилиан Александрович Волошин

«Стареющий Анатоль Франс мало отличается от молодого Франса. Сквозь его лицо, некрасивое и непропорциональное в юные годы, проступают все больше благородные и грустные черты лица Дон Кихота – седеющего латинского рыцаря. Те, кому дана мудрость ума, и в юности мыслят старчески спокойно и в старости сохраняют юношескую гибкость мысли. Если любовь к отвлечениям заслоняет в молодые годы для таких умов часть жизни то, будучи изведана до конца она становится любовью к милым её подробностям. Поэтому в старости они покидают иногда свои башни слоновой кости, чтобы принять участие и в земном устроительстве. Поэтому черты Дон-Кихота подобают им. Но действие точно так же как и то, что соответствует ему в области литературной – выдумка, не свойственно им. Франс всегда признавался что страдает отсутствием выдумки. Сила их творчества основана на понимании. Имена и элитеты для них важнее глаголов…»

Максимилиан Волошин

Французская литература

Anatole France. Les sept femmes de la Barbe-Bleue et autres contes merveilleux Ed Calmann-Levy.

Andre Gide. La Porte etroite Roman Ed Mercure de France.

* * *

Стареющий Анатоль Франс мало отличается от молодого Франса. Сквозь его лицо, некрасивое и непропорциональное в юные годы, проступают все больше благородные и грустные черты лица Дон Кихота – седеющего латинского рыцаря. Те, кому дана мудрость ума, и в юности мыслят старчески спокойно и в старости сохраняют юношескую гибкость мысли. Если любовь к отвлечениям заслоняет в молодые годы для таких умов часть жизни то, будучи изведана до конца она становится любовью к милым её подробностям. Поэтому в старости они покидают иногда свои башни слоновой кости, чтобы принять участие и в земном устроительстве. Поэтому черты Дон-Кихота подобают им. Но действие точно так же как и то, что соответствует ему в области литературной – выдумка, не свойственно им. Франс всегда признавался что страдает отсутствием выдумки. Сила их творчества основана на понимании. Имена и элитеты для них важнее глаголов.

Что делать с громоздкими и сырыми фактами новых ситуаций им, живущим утончениями пережитого? Новой и редкой комбинации событий они всегда предпочтут, как исходную тему, какое-нибудь классическое положение, много раз уже разработанное рассказчиками, простое и общеизвестное, как евангельская притча. Они прекрасно сознают что те эпохи искусства, когда господствуют свобода выдумки и произвол в выборе тем, являются эпохами творческими и варварскими, между тем как утончение и углубление возможны лишь там, где основа дана заранее, там, где не нужно, прежде чем приступать к работе изобретать самый материал и инструменты для обработки его. События и действия во всех романах Франса начиная с «Сильвестра Боннара» и кончая «Господином Бержере» крайне несложны; но даже эта упрощенность, видимо, утомляет его несвойственным ему напряжением фантазии. Поэтому он любит писать свои рассказы на полях старых книг – четкое определение принадлежащее Жюлю Лемэтру, непохожему близнецу A. Франса во французской литературе. Так Лемэтр назвал несколько книг своих рассказов, написанных на полях Библии, Гомера и Четьи Миней («Aux marges des vieux livres» из них в России известны лишь те что написаны на полях Евангелия и притом в неверных претворениях A. Амфитеатрова). В этих книгах капризному и дерзкому уму критика-субъективиста, столь схожему с умом французской школьницы Клодимы, нравилось рисовать вольные каррикатуры на полях серьезного текста священных книг. В эти непочтительные каррикатуры вложена масса вкуса, культуры ума и такта. A. Франс не склонен к этому типу легкомыслия; но взяв любую книгу его рассказов мы увидим, что «Источник Св Клары» написан на полях «Fioretti» Св. Франциска, и что под рассказами «Cl?о», «Balthazar», «L'Etui de Nacre», сквозят стихи Илиады, тексты Евангелия, повествования Лас Казаса и страницы средневековых хроник. У Аню Франса всегда были склонности историка. Он не любит сочинят. Он любит пересказывать и дополнять.