Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов

Абдул аль-Хазред

Земля, оказавшаяся в силу своего происхождения уникальным миром, хранящим великую мудрость бытия в наиболее полном виде, неудержимо влечет к себе познающих со всех концов Вселенной. Накопленная за бесконечные времена и записанная энергетическим кодом, эта мудрость заключена во всем, но особенно в «венце развития» – разумных существах. Она являет собой бесценное сокровище, и ради ее постижения пришельцы готовы на все, вплоть до уничтожения рода людского и других «братьев по разуму». Право проникнуть в то невероятное, что едва ли способен осмыслить кто-то из ныне живущих, судьба доверяет простодушному юноше-романтику Абдулу аль-Хазреду, одержимому познанием Неведомого. Непонятные изображения на омытой кровью пластинке из неизвестного металла и рассказ мудреца-долгожителя о таинственных существах – лишь первый его шаг на пути постижения потрясающих разум тайн необъятной Бездны Миров со всеми ее невообразимыми обитателями. Впереди – путешествия в легендарные и неизведанные уголки мира, захватывающие и опасные приключения, сражения с коварными и безжалостными, но, главное, невиданными и загадочными врагами и встреча лицом к лицу с богами и демонами… Некрономикон – легендарная средневековая книга, многократно упоминаемая в произведениях Говарда Филлипса Лавкрафта, из которой герои этих произведений черпают тайные магические знания.

Абдул аль-Хазред

Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов

Труды и странствия, лишения и победы, утраты и обретения, самоотверженно выношенным плодом которых стало это повествование, а также его само до последней строки я посвящаю Ирине Азер – прекраснейшей из женщин Грядущего.

    Автор

В шепоте демонов услышанное.

Говорившими с ними рассказанное.

В видениях, ими навеянных, явленное.

В манускриптах, ими продиктованных, прочитанное.

С изображений, ими изваянных, увиденное.

В проистекшем из деяний их осмысленное.

    Аль-Азиф

Сквозь беспределья дали путь свой совершая,

Вглядись, о сущий, в лики мирозданья.

И мудрости, на них прочитанной, внимая,

Прозри свое и их предначертанье.

В пути по вечности не праздно беспределье,

Чредой в теченье вехи направляя.

И воспылал огонь Всезарожденья,

Пустое светом сущим наполняя.

В огне из тьмы родились свет и камень черный

Впервые от истоков предтеченья.

Те свет и камень стали сущностью и формой,

Друг друга обретя в совокупленье.

И засияло беспределье многоличьем,

Потоком сущностей и форм вскипая.

Они ж блистали превращений безграничьем,

Друг друга множа, новых созидая.

Но вот идиллия особая сложилась,

Неистово в ней Жизнь затрепетала,

И форма, что материалом зародилась,

Уже в безбрежье Существом предстала.

И вновь пучиной беспределье забурлило,

Как острова, миры в себе рождая,

Чтоб жизнь своим их многоличьем наводнила,

Их сущности в свои преображая.

Они ж, сплетаясь и сливаясь, неизбежно

Все больших высей смысла достигали

И искры разума зажгли в мирах безбрежья,

А искры ярким пламенем вспылали.

А разум, движимый стремлением познанья

И постиженья сущего в теченье,

Понесся вдаль, неудержим в пылу дерзанья,

Могуч во всех преград преодоленье.

Он проникал в глубины сущностей безбрежья

И, мудрость поглощая с упоеньем,

Умножив знаньем мощь свою в сто крат, чем прежде,

Безмерной властью овладел с теченьем.

Ему подвластны стали дали и глубины,

Теченье, вечность и деяний лики.

Способен он нестись в бессмертье сквозь руины

Миров и форм к прозрениям великим.

Не всякий мертв из тех, кто, вечно недвижимый,

В провале бездны темной пребывает,

И даже Смерть в чреде веков непостижимых

Встречаясь с неизбежным, умирает.

Тот, кто в пути проникнуть в сущность смерти сможет,

Великое усердно постигая,

Во тьме почивши, тлен забвенья превозможет,

И у путей его не будет края.

И обреченный роком в бездну быть низвергнут,

Испив свой срок, отмеренный в теченье,

Восстанью к свету будет мудростью подвергнут

В грядущее путей его стеченье.

Познавший сущности безбрежий и течен