Бумажный самолёт

Хочу…

небольшой, деревянный домик

на берегу моря.

В стране какой-нибудь

Норвегии.

Знаете,

когда нет шанса повидать

нечто новое,

другое-

Не интересно жить становится, коллеги.

В быту и суете

ещё не скоро я увижу фонари

большого города,

подобно Лондону.

Но каждый день

и с самого рождения

я вижу белые огни

родного холода,

родной Сибири.

Знаю,

никто не ждёт меня

за сотни вёрст от дома.

Но я хочу быть…

стать!

Героем книг

из какого-нибудь тома,

будто я какой-нибудь

великий путешественник, или

вечно блуждающий странник.

Жаль, но даже в своей стране

изгнанник. Никому не нужный, кроме себя самого, поэтому прописал

первую букву имени

с большой, с заглавной,

с чёрточкой внизу.

Хочу убежать

далеко- далеко в Канаду!

Где так же холодно,

как и в родной Сибири. Здравствуй! новая Земля,

кленовый лист, мой домик на горе.

Всё, что я хочу-

это пламя «Белого Хлада», бойкий мороз,

ночная прохлада.

Вижу дом на горе.

Глаза мои

соколиные, острые.

Над столицей

гнездо моё вьётся.

Живу не один.

Я собственник. Жена моя-

черноволосая,

подобна Йеннифер-

царице из книг

Сапковского,

умного дедушки-

фантаста.

На этом

псевдомемуар

заканчивается,

я

выхожу на взлётную

посадку, беру пистолет.

Слышен

выстрел

сигнальной ракеты,

похожий

на салют,

летящей кометы.

Я отправляюсь обратно

в страну мою, где поселился Владимир;

в страну мою, где поселился Владимир…

Страх

I

Тени сгущались быстро. Гроза, грязь и слякоть, погода была мерзкой. Молнии били отовсюду. Старые деревья мгновенно падали на землю. Теперь уже огненные и страшные, они уже были никому не нужны- только создавали препятствия на дорогах.

Холодный ветер пробивал до мурашек, что даже невозможно было выйти на улицу. Грянул гром. Белки попрятались в дуплах, суслик прыгнул в нору, медведь упал на спину, заорал протяжно и громко глухарь. Лес взбудоражен, неистовствует. Животные в панике. Кругом хаус и грязь.

Очередная вспышка света. Пулей выбежал из лесу босоногий, с огромными глазищами, в серой майке, в рваных, коротких джинсах человек. И прыгнул, зависая в воздухе, в крапиву, ужалив колени, пятки, локти, ноги, ладони, но встал и побежал дальше.

Листья кукурузы хлестали в лицо, обливали его. Мокрый, вспотевший, измученный он стремительно бежал и бежал, перепрыгивая через преграды. Ему казалось, что вот-вот, если он даст себе хоть одну слабину, то упадёт навзничь в грязь.

Вдруг снова грянул гром. Молния спалила напрочь дерево и пожар перешёл на поле. Листья горели, пламя расширялось, становилось подвижным. Ноги ныли, пятки зудели, руки отваливались. Тощее, бледное лицо требовало спокойствия, но босоногий нарочито оборачивался назад оттого оно становилось ещё более изумлённее. Страшные, выпученные, красные глаза, говорили о том, что он бежал от чего-то большего, чем медведь или волк. Странные звуки преследовали вдогонку. Слышен был крик, звук змей и топот копыт.

Затмение, огромное кукурузное поле и один человек, который бежит, сам не зная куда, в неизвестность. А ливень всё бьёт и бьёт.

II

Тем временем старушка меланхолично вздыхала, сидела у окна, попивая чай, и смотрела на своё отражение в зеркале. Малоподвижные брови и скулы уже не удивляли её. Даже улыбка на её лице смотрелась ущербно. Множество морщин, дряблое тело всё это говорило об ушедшем времени, которого уже не вернуть. Сама себе она часто повторяла:

– Старость не за горами. Век проживёшь да в могилу уйдёшь.

Её сын- Степан подкидывал дрова в старую, русскую печь и отвечал обычно матушке так:

– Н-но если с пользой проживёшь, то н-не грех п-под землёй п-поваляться.

В ответ она ничего не говорила, сидела спокойно и медленно вздыхала.

Зоя Михайловна- старушка, лет восьмидесяти, в молодости была балериной, жила в городе, купалась в лучах славы. Все её любили, мужчин у неё было много, но все они ей как-то не нравились и всё ей как-то не нравилось. Она была очень капризной и требовательной женщиной. Мужчины толпами бегали за ней, падали у её ног, встречали цветами после концерта, водили в кино, в рестораны, угощали дорогими винами, пряностями, клялись в в