Ангары

Алексей Парщиков

В книгу легендарного поэта-метареалиста, одного из основателей издательского проекта «Русский Гулливер», вошли стихи разных лет, а также эссеистика, впервые собранная под одной обложкой. Иосиф Бродский называл Парщикова «уникальным поэтом по русским и всяким прочим меркам масштаба», Виктор Соснора ценил «предметность» этой поэзии, рассматривающей каждую вещь «зримого мира» заново, Аркадий Драгомощенко видел в нем поэта, «спрессовывающего совершенно различные коды в гремучее вещество риторики». Книга составлена самим автором и выходила в нашей серии в издательстве «Наука» в 2006 году, при жизни поэта. Это ее первое переиздание.

Алексей Парщиков

Ангары

«Алёша, Вы – поэт абсолютно уникальный по русским и по всяким прочим меркам масштаба. Говоря «поэт», я имею ввиду именно поэзию и, в частности, Ваши метафорические способности, их – Ваш – внерациональный вектор. Они в Вас настолько сильны, что, боюсь, доминируют в стихе в ущерб слуху.»

    Иосиф Бродский – Алексею Парщикову

«Алексей Парщиков являет собой не только поэта, но и «практикующего теоретика», поскольку рефлексия о новых смыслах вплетена в строки его стихов, как цветная нить в канат, но никогда она, даже иронически освещаясь (отсюда юмор и свобода смеха над собой), не становится декларацией и декламацией поэтических тезисов. Здесь нет проб, здесь – утверждение постулатов».

    Владимир Аристов

«…С хищным кружением Алексея Парщикова, раскрывающего с нескрываемым и даже злорадным наслаждением перепончатые веера мифов в вязком пространстве знания и восприятия «конца – начала», – поэта, спрессовывающего совершенно различные коды в гремучее вещество риторики, заплетающей намерение в предмет…»

    Аркадий Драгомощенко

«Главное в творческой манере А. Парщикова – видение мира в его предметности. Не просто в ординарной перечисляемости предметов, нет, каждый предмет зримого мира он старается рассмотреть по-своему, оценить его поэтически, переосмыслить и полюбить заново».

    Виктор Соснора

«Поэт, который наблюдает «вывих тяжелой, как спущенный мяч, панорамы» («Лиман») никогда, даже на мгновение не поддается жалости к самому себе».

    Маржори Перлофф, историк литературы, профессор Стэндфордского университета, Калифорния

За окоёмом нервных окончаний

Стихотворения и поэмы

Нефть

поэма

1

Жизнь моя на середине, хоть в дату втыкай циркуль.

Водораздел между реками Юга и Севера – вынутый километр.

Приняв его за туннель, ты чувствуешь, что выложены впритирку

слои молекул, и взлетаешь на ковш под тобой обернувшихся недр.

И вися на зубце, в промежутке, где реки меняют полярность,

можно видеть по списку: пары, каменюги и петлистую нефть.

Ты уставился, как солдат, на отвязанную реальность.

Нефть выходит бараном с двойной загогулиной на тебя, неофит.

Ты ли выманил девушку-нефть из склепа в сады Гесперид белым

наливом?

Провод ли высоковольтный в купальню упал и оцепенело кино?

Оседает труба заводская в чехле под направленным взрывом.

Нефть идёт своим ходом глухим, вслед за третьим, которого не дано.

С этой нефтью, как с выпуклым зеркалом, – словно игры с орлом

без перчатки:

ты качаешься – ближе и дальше – от клюва его увильнув.

Не даёт разойтись на заблёванной синей вагонной площадке.

И похожи, как две капли нефти, капля нефти, бассейн с хусейном и Лувр.

Ты прошёл эту стадию на цыпочках по указке аравийского властелина,

ведомый за волосы по отвесу, где выжить не предполагал.

Стоя на кадыке, а проверить – на точке плавления парафина,

ты вцепился в барана подземного и – ввинтил ему по рогам.

Как кувшины, в кладовую тьму уходя, острые ставят на ней пятёрки,

ободками вещей в моей жизни запомнилась первая треть.

Скрыты убийцы, но их ребристые палки, как неонки, оттеняют подтёки.

Пальцы Тюльпа бродят по моргу, тычут в небо и находят там нефть.

И когда она вышла на волю, применила с черня она онемение,

так светлеет песок под стопой и редеет после взрыва толпа.

Перебежки ракушек и вспышек под серпами затмения,

наползание почв крупным планом… И ты понял, куда ты попал…

Ты бы в бочк