Зеркальный шар

Виктор Улин

Образ зеркального шара отбрасывающего отблески стороннего света, является ключевым в самой сути этой книги. Здесь собраны фрагментарные материалы – миниатюры, мемуарно-публицистические, мировоззренческие и литературоведческие очерки, рисующие сложную картину авторского восприятия многогранной и многоликой действительности.

Зеркальный шар

Каждый из нас видел это приспособление.

Хотя бы раз – если не в жизни, то в кино.

Суть его проста.

Сфера, оклеенная маленькими кусочками зеркала, вращается под лучом света и бросает вокруг себя целый мир живых перебегающих бликов.

Мир, живущий по своим законам: трепетный, ускользающий, неустойчивый, причудливый, не всегда понятный, но всегда завораживающий.

Он напоминает поток человеческого сознания, где мысли причудливым образом переплетаются с воспоминаниями и подпитываются фантазиями – поток, который невозможно назвать иначе, как отблесками жизни.

Любой художник: будь он хоть литератором, хоть живописцем, хоть музыкантом – является тем же зеркальным шаром.

Отражающим внешнюю жизнь и создающим из отражений свой собственный иллюзорный мир.

За многие годы литературной деятельности у меня накопилась масса материалов, которые составили содержание этой книги – материал одновременно и фрагментарный и цельный, поскольку все главки объединены личностью автора, которая проявляется даже в мелких отсветах.

Многие из этих главок были когда-то опубликованы в форме дневниковых записей или отрывочных мемуаров, некоторые переработались и вошли в художественные произведения – но от этого не потеряли своей изначальной самоценности.

Сегодня мне показалась, что эти блики достойны того, чтобы сгруппировать их и поместить под обложку, на которой изображен зеркальный шар моего восприятия.

Висящий под потолком мироздания.

Тысячегранный, как сама жизнь.

Оживающий в движении.

Манящий, дразнящий и обещающий что-то новое при каждом своем повороте.

6 лифчиков

– Они выбрали шесть лифчиков!!!

– сообщила жена, выглянув из-за своего новенького ноутбука.

– Кто – «они»?

– я оторвался от письма к своему лучшему другу Виктору Винчелу.

Тема была для меня святой.

– Сайт «Абега».

– Какой-какой? «Бодяга»?

– Не бодяга, а «Абего»… Нет, не «Абего»… «Абг»… «Абеве…»… Прочитать невозможно их шрифт.

– «АБеВеГа»?

– наконец догадался я.

– Ну да. А что – ты их знаешь?

– Еще бы мне их не знать!

– я вздохнул.

– Шайка не пойми кого, выдающая себя за литагентство. Лет десять назад у меня был с ними договор. Лишенцы. Не смогли продать даже моего «Снайпера».

– А, так это название по азбуке? Ну и придумали… Пока ты не объяснил, ни за что не догадалась.

– О чем я и говорю. Классические московские идиоты.

Я вздохнул еще раз.

– Лыгнеры.

И открыл «Nikon Trasnfer», чтобы приаттачить к письму фотографию самого себя – в тельняшке кота Матроскина, за столом с двумя мониторами и одним ноутбуком.

В последней подпапке нашлось несколько хороших снимков.

Друзей на прозе у меня было достаточно.

Я решил, что осколок Луны в прозрачных сумерках над двором стоит послать Еще Одному Дождю, четырех черненьких собачек из одного помета – одной подруге-собачнице, серый поползень ждал Женечку Козловскую, страстную любительницу птиц…

А вот панораму с графичными красно-белыми трубами «ТЭЦ-2» следовало отправить на сайт «Записок по еврейской истории», инженеру-энергетику Виктору Зайдентрегеру.

– Но на черта этим шлемазлам они понадобились?

– спросил я, разобравшись с фотографиями.

– Наверное, деньги отмывают. Как и все. На 100 тысяч рублей они выбрали шесть лифчиков.

Я подумал, что это явный перебор: даже на свинье из «Ну, погоди!» были надеты всего три.

Обложку зеркального отблеска «Полюбил говняшку Грушу» украшало фото как раз шести лифчиков. Но те стоили на порядок меньше.

Я вспомнил лучшие бюстгальтеры, которые когда-либо дарил жене.

Самым дорогим был не французский (невесомый снежно-