Рецепт Екатерины Медичи

Елена Арсеньева

Ах, это женское любопытство! Невозможно предугадать, куда оно может завести! Совершенно случайно Марика Вяземски получает в руки странную записку-криптограмму. Разве можно оставить ее нерасшифрованной? Только самой девушке вряд ли под силу разобраться в загадочных символах – в записке и древние руны, и магические формулы, и цифровой шифр. Помощниками Марики становятся ее жених Бальдр, кузен Алекс и профессор-оккультист – очень опасный человек! Зашифрованная тайна приводит их в Париж и знакомит с медиумом. Чтобы узнать секретный рецепт Екатерины Медичи, Марику и Бальдра вовлекают в странный и жуткий любовный ритуал…

Елена Арсеньева

Рецепт Екатерины Медичи

Крокодилы пытались нырнуть в Шпрее, но их вовремя поймали и застрелили.

    «Берлинский дневник» Васильчикова М.

История, как известно, только всеми принятый вымысел.

    Стендаль

– Конечно, то, что здесь у нас нет виселиц, упущение. Во всякой цивилизованной стране…

– Вы, кажется, забыли, мой бригаденфюрер, что рейх – не всякая страна, а государство избранных!

– Смотрите-ка на него! Он еще и зубоскалит!

– Вот и еще одно упущение: и виселиц у вас нет, и зубы у меня целы…

– Ох, Меркурий, вы нарываетесь на неприятности. Неужели вам будет легче, если перед смертью – а ваша смерть будет мучительной, поверьте! – вам еще и зубы вышибут?

– Только прикажите, мой бригаденфюрер…

– Оставьте, Клаус! Ну что вы можете? Раскровенить ему рот ударом кулака и запачкать помещение? Быстро, грубо и грязно. Никакой эстетики. Я еще понимаю, если бы здесь оказался дантист с набором инструментов, который сначала вдумчиво рассверливал бы ему зубки бормашиной, а потом по одному выламывал бы остатки и вынимал нервы этаким железным крючочком… Что, Меркурий? Вы замолчали? Вам больше не хочется шутить?

– Сознаюсь – нет. Я наконец-то понял, что смерть – событие настолько серьезное, что встречать его следует в торжественном молчании.

– Тем более – свою собственную смерть. Вернее, вашу смерть, Меркурий. Хотите, я расскажу, что, собственно, вас ждет через полчаса? Кстати, именно лимит времени не позволяет мне сейчас дать приказ Клаусу вызвать какого-нибудь дантиста, знающего толк в пыточном ремесле. Вы начнете встречать свою кончину ровно в 17.30 и ни минутой позже…

– Кажется, я начинаю благословлять нашу пресловутую германскую педантичность.

– Вы меня перебили, Меркурий.

– Прошу прощения.

– Так и быть, прощаю. Я только хотел сказать, что встречать свою кончину вы начнете в 17.30, а закончите спустя двадцать минут – в лучшем случае. А то и через полчаса. Так что погодите хвалить эту самую педантичность. Как бы вам не пришлось ее проклинать. Молчите, Меркурий? Ну скажите хоть что-нибудь! Не желаете? Тогда скажу я. Как вам известно, обычную казнь путем отсечения головы сочли для вас чрезмерно милосердной, и вы приговорены к повешению. Но поскольку виселиц в Германии нет, то их заменяют вот эти крюки. Взгляните-ка наверх, Меркурий. Видите, они ввинчены в потолок?

– Они очень напоминают мне те крюки, на которые мясники в своих лавках подвешивают освежеванные туши.

– Вот-вот. Скоро вы будете болтаться на одном из этих крюков, именно что подобно мясной туше, пусть и не освежеванной. Вон тот господин – это ваш палач. Присмотритесь к нему повнимательней, ведь его лицо будет последним, что вы увидите в этой жизни. Так вот, он наденет вам на шею петлю. Однако не веревочную. По приказу нашего фюрера мы заменили веревку фортепианной струной, чтобы вы и вам подобные умирали не от перелома шейных позвонков, а от медленного удушения. Вы будете биться и дергаться, повторяю, от двадцати минут до получаса, а мы будем наблюдать вашу агонию. Если у кого-то сдадут нервы, он сможет подкрепиться коньяком. Кстати, Клаус, а где коньяк? Опять забыли? Ну, это не дело! Сходите за ним. Может быть, мы предложим Меркурию глоточек… последний глоточек радости в этой жизни. Но я продолжу. Видите, по углам стоят софиты? Когда начнется представление, их включат: ведь ваша казнь будет сниматься на пленку. Потом пленку доставят в ставку фюрера, чтобы он немножко поразвлекся. Кстати