Пролог

Я – часть

потерянного поколения,

которое навек забыто

временем,

и на которое, увы,

надежды нет…

Я из детей,

что жили в девяностые.

Вам, знаю, нас понять

непросто, и

осознать бессмысленность

тех лет…

Но нет моей вины

в ошибках прошлого,

когда на свалку мира были брошены

все идеалы, клятвы, имена…

Мы шли по краю крыши.

Оступиться бы!

Мы родились

в пожарах над столицею,

чтоб жить в совсем другие

времена…

2010, 2015

Чёрные дни

Нужно жить начать.

Только вот зачем?

    Ника Турбина

Чёрная тоска повсюду.

Тяжесть стен.

Каждый видит в ней Иуду.

До колен,

до локтей вся эта тяжесть,

до голов.

И тоска, тоска всё та же

вместо слов.

И никто нам не ответит

для чего

мы живём на этом свете?

Для кого?

И никто сейчас не скажет

смысл в чём?

И тоска, тоска всё та же

за плечом.

Протянулись дни страницей

без полей.

Их нам нужно сторониться.

Всех милей,

всех прекрасней и светлее,

глянь, зима

снегом тротуары стелет

и дома.

Как печален день субботний.

В нём – тоска.

Он наивен, беззаботен.

У виска

давит горечью и жжёт смолой

буден гнёт.

Шепчет: «Он ведь молодой,

пусть живёт».

Чёрная тоска повсюду.

Чёрный стих

тащит мертвенную груду

дней моих.

Безразличье и досада —

только вы,

чуть коснётесь, как прохлада,

головы.

24.01.2015

«Мне бы жить и радоваться жизни…»

Мне бы жить и радоваться жизни,

весело о чём-нибудь мечтать.

Пригодиться неприветливой отчизне,

что и мачеха, и будто бы и мать.

Мне бы позабыть свои тетради,

вовсе перестать писать стихов.

С миром бы по-доброму поладить,

нашептав десяток верных слов.

Мне бы жить легко и неторопко

там, где проплывают облака,

где виднеется петляющая тропка,

где рождается счастливая строка.

Поглядеть, а тротуары те же,

тот же снег и улица темна.

И рассвет тихонечко забрезжит

у полуоткрытого окна…

26.02.2015

«Сгущались сумерки помалу…»

Сгущались сумерки помалу,

оставив мысли позади,

но жизнь пока ещё пылала

строкой на праведной груди.

Откинув прочь хандру и скуку,

дневную сутолочь поправ,

стерплю болезненную муку

в толпе и смуте полуправд.

Ветров проскальзывает пенье

в оконный голубой проём,

а следом – головокруженье

от слов: «Когда же мы умрём?»

27.02.2015

Адресат

I. Пусан – Москва

Уходят посылки, уходят.

Идут к адресатам, идут.

А мы ожидаем их вроде —

так ждём, как любимых не ждут.

Скорее!

Скорее!

Скорее!

Лети самолётом, лети!

Подарок из милой Кореи —

неделю уже он в пути.

Посылки, конверты, конфеты —

подарков всех не перечесть.

Но главное – знать, что есть где-то

родной человек.

Точно есть.

Вот завтра,

вот завтра,

вот завтра…

С надеждой глядим в календарь.

Съедаем поспешно свой завтрак,

а ночью не гасим фонарь.

Живём лишь мгновением кратким,

и в свете прекрасной Луны

мы ждём с нетерпеньем подарки

из самой любимой страны.

Из очень далёкого края,

где жизнь интересна, легка,

где кто-то живёт, тебя зная,

как знает рассвет облака.

И рады, как малые дети

(но радость-то эта всерьёз!),

когда кто-нибудь на рассвете

посылку с собою унёс.

23.03.2015

II. Москва – Пусан

Ежедневно и ежечасно

в далёкий Пусан вереницей

посылки и письма стремятся,

а их с нетерпением ждут.

Ах, право, сейчас не напрасно

мне видится или снится —

холодные тонкие пальцы

прилаживают белый лоскут

и пишут буквы английские

аккуратно так и разборчиво.

Они – воробьи на заборчиках.

Страны далёкие, близкие

на серенькой этой планетке.

Почтовые ставит отметки

работник почтовой же службы —

он каждому, каждому нужен.

Вдаль смотрит и думает: «Кто же

всем людям отправить поможет

посылки, стихи и слова?»

Подарки идут вереницей

(а где-то кому-то не спится).

Навеки Пусан и Москва…

И вдруг плачет —

он человек маленький,

но выполняет свою работу,

которая людям нужна.

Он нужен – а это значит,

что обязательно кто-то

улыбнётся и чуть