Времетрясение

Курт Воннегут

Эксклюзивная классика (АСТ)

«В феврале 2001 года случилось невиданное доселе событие – времетрясение, – рассказывает нам один из любимых персонажей автора Килгор Траут. – Вселенная пережила острый приступ неуверенности в себе. Стоит ли ей расширяться бесконечно? За каким дьяволом? Не вернуться ли на пару минут к началу начал, а потом снова устроить Большой Взрыв?»

Однако такой поступок требовал слишком большой смелости, и Вселенная вернулась всего на десять лет назад. А люди получили в подарок целых десять лет жизни и шанс переписать ее набело – ведь все ходы заранее известны! Это могли быть идеальные, лучшие десять лет жизни, но изо дня в день, неделю за неделей люди упрямо наступали на старые грабли, в точности повторяя рисунок судьбы…

Курт Воннегут

Времетрясение

Kurt Vonnegut

Timequake

© Kurt Vonnegut, 1997

© Перевод. Т. Покидаева, 2018

© Издание на русском языке AST Publishers, 2018

* * *

Памяти Сеймора Лоуренса, романтика и величайшего издателя странных историй, закрепленных чернилами на отбеленной и раскатанной древесной пульпе.

Все персонажи вымышлены. Все совпадения с реальными лицами, ныне здравствующими и покойными, случайны.

Пролог

В 1952 году Эрнест Хемингуэй опубликовал в журнале «Life» повесть «Старик и море». В ней рассказывалось о кубинском рыбаке, который за восемьдесят четыре дня не поймал ни одной рыбы. А потом подцепил на крючок гигантского марлина. Старик убил рыбину и привязал ее к борту своей крошечной лодки. Но до берега не довез – акулы объели все мясо.

В то время я жил в Барнстейбле на полуострове Кейп-Код. Я спросил соседа, профессионального рыболова, что он думает о повести Хемингуэя. Сосед сказал, что главный герой явно сглупил. Ему надо было сразу же разделать марлина, срезать лучшие куски мяса и сложить их в лодке, а все остальное отдать на съедение акулам.

Вполне вероятно, что в образе этих акул Хемингуэй вывел критиков, не оценивших его первый после десятилетнего перерыва роман «За рекой, в тени деревьев», опубликованный двумя годами ранее. Насколько я знаю, он никогда не говорил ничего такого. Но марлин из повести «Старик и море» вполне мог быть этим романом.

А потом, зимой 1996 года, я вдруг обнаружил, что написал книгу, которая категорически не получилась, в которой не было смысла и которая, уж если на то пошло, вообще не хотела, чтобы ее написали. Merde![1 - Дерьмо! (фр.)] Почти десять лет я гонялся за этой неблагодарной рыбиной. А она не годилась даже на приманку для акул.

Недавно мне исполнилось семьдесят три. Моя мать дожила до пятидесяти двух, отец – до семидесяти двух. Хемингуэй чуточку не дотянул до шестидесяти двух. Я определенно зажился на этом свете! И что было делать?

Ответ: Разделать рыбину. Срезать лучшее мясо, остальное – выкинуть.

Этим я и занимался все лето и осень 1996-го. Вчера, 11 ноября сего года, мне исполнилось семьдесят четыре. Семьдесят четыре!

Иоганнес Брамс бросил писать симфонии в пятьдесят пять. Довольно! Моего отца, архитектора, в те же пятьдесят пять уже буквально тошнило от архитектуры. Довольно! К своим пятидесяти пяти годам все ведущие американские романисты уже создали свои лучшие вещи. Довольно! Я сам давно миновал этот рубеж. Имейте совесть!

Моя огромная рыбина, которая и воняла под стать размерам, называлась «Времетрясение». Здесь мы ее назовем «Времетрясение-1». А эту книгу, эту густую похлебку из лучших филейных кусков, перемешанных с мыслями и впечатлениями за последние семь с лишним месяцев, обозначим, как «Времетрясение-2».

Договорились?

Основная идея «Времетрясения-1» была такая: в результате внезапного сбоя в пространственно-временном континууме течение времени нарушилось, и нам пришлось еще раз пережить все последнее десятилетие – причем в точности повторяя все то, что мы делали в эти годы, хотим мы того или нет. Это было deja vu продолжительностью в десять лет. И ты ничего не мог сделать. Не мог возмутиться, что все повторяется и ничего нового не происходит. Не мог даже задаться вопросом, в чем дело: то ли