Запах полыни
Елена Алексеевна Пустовойтова
Офицерский роман. Честь имею
Трагические события 1917 года рассекли историю нашей страны надвое. И этот раскол Русского мира, начавшийся Гражданской войной, показан в романе владимирской писательницы Елены Пустовойтовой через жизнь и смерть Бориса Владимировича Анненкова – отчаянно храброго русского офицера, бесконечно преданного России и удостоенного самых высоких ее наград. Его судьба очень давно и ненадолго пересеклась с судьбой семьи автора, что и помогло вернуть из небытия это беспардонно оболганное в советское время имя.
Елена Пустовойтова
Запах полыни
© Пустовойтова Е.А., 2018
© ООО «Издательство «Вече», 2018
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2018
Сайт издательства www.veche.ru
От автора
Я услышала его имя, когда мне было лет двенадцать. Услышала как-то запросто, в обиходе, словно это была не персона нон грата для советского учебника истории, а рядовой человек – живой, то есть, как и все, кто меня окружает, нормальный, и представило его мне совершенно не таким, каким я его себе представляла на уроках истории. Было это в те времена, когда я, глядя в нашем сельском кинотеатре фильм «Ленин в Октябре», очень переживала за вождя революции, который шел в Смольный делать эту самую революцию: что будет, если он не дойдет?! Волновалась, хотя точно знала, что Ульянов-Ленин благополучно доберется до Смольного и оттуда будет руководить «революцией пролетариата». В то время я была уверена, что всё в жизни до революции было черно-бело-серым, без праздников и солнечных дней. И как здорово, что эта замечательная октябрьская революция произошла! А все атаманы-белогвардейцы – контра, которая хотела, чтобы народ жил именно в том, в черно-бело-сером мире, и не хотела ни счастья для народа, ни солнечных для него дней, а только чтобы все простые люди работали и работали, всю свою жизнь, безо всяких праздников и выходных… И поэтому сердце моё трепетало от одной только мысли: а что, если вдруг какой-нибудь коварный сыщик в черном котелке помешает Ленину добраться до Смольного, чтобы захватить власть, а потом построить для нас счастливую жизнь, в которой и солнце ярко светит, и трава зеленая, и дороги просторные, свободные, зовущие за горизонт…
Поразившее меня имя – Анненков – произнес мой подвыпивший отец, говоря что-то совершенно невозможное: что этот атаман, уходя за кордон, выступая на последнем параде, просил принародно всех жить дружно, никого не выдавать и ни на кого не доносить. Просил не проливать больше крови…
Это было непонятно и даже неприятно слышать, потому что получалось, что кто-то говорит неправду, то есть – лжет: учебник или мой отец.
В учебниках истории про атамана Сибирского казачьего войска написано было немного, но и то немногое ясно вырисовывало его образ – он только и делал, что порол или расстреливал «красных» и крестьян, питая к ним одну только ненависть. Поэтому рассказ отца раздражал, казался глупой фантазией подвыпившего человека. Я тогда еще не знала, что правда может быть беспощадной и неожиданной, бьющей, словно выстрел, наповал, но ощутила эту опасность и сделала вид, что вовсе не слышала отца. Ведь, в конце концов, что такое учебники истории, по которым я училась? Истина. Истина, как и все другие учебники – например, по арифметике или русскому языку. Иначе мир просто не мог бы существовать!
Но иногда отец вспоминал свое послереволюционное тяжелое, горькое сиротское детство, и я знала, что эти его воспоминания вовсе не фантазия, а истина. Но ведь его детство и не могло быть иным! Оно было родом из той России, из России, где все было только черно-серо-белым… Теперь-то все иначе!
Но сказанное отцом, а потом и услышанные мимоходом разговоры «про жизнь» людей посторонних, как бы я ни пряталась, постепенно открывали передо мной совершенно иную картину русской трагедии, дата которой так широко праздновалась в ноябре. И история, по которой я училась, стала менять свои очертания, терять свою непогрешимость, и в свете этих изменений революционные годы явились мне куда более зловещими, чем видел