Посвящаю:

    литературному маньяку, актеру, центральному герою этой книги и просто очень нестандартному современному персонажу – Алексу Мурову

***

– Дно днищенское… Всё-таки есть в мире вещи, которые мы не в силах изменить.

– О чём ты?

– Знаешь, с этим очень трудно жить… – говорит Муров, в его руке бутылка розового вина, он сидит на койке, на нём кофта «Everlast». —Иногда у меня просто… Не хватает никаких сил это терпеть… И я думаю что это всё…

У мальчика с тёмно-русыми волосами, зачёсанными через пробор и родинкой на щеке, была полная гетерохромия глаз и он её обычно скрывал за контактными линзами. По статистике, всего один процент земли имеет такую особенность, коей обладал Муров. Один его глаз был карим, другой тёмно-голубым.

– Я тебя не совсем понимаю… – произносит девушка с ярко накрашенными чёрным карандашом, глазами, с чупа-чупсом во рту. Она одета в фиолетовую адидасовую кофту и стоит, облокотившись о серую обшарпанную стенку, напротив парня.

Оба молодых человека находились за городом, в заброшенной палате психиатрической лечебницы. Вокруг них серо и уныло, валяются старые игрушки, колбы, бутылки и использованные шприцы и презервативы. За выбитом окном, на улице было серо и мрачно, моросил редкий октябрьский дождь и дул ветер.

– Я не знаю, как это объяснить. Это где-то внутри, там в душе. —парень отхлебнул из горла бутылки, пролив немного на кофту. —Я не могу с этим справиться… Мне кажется…

– Что тебе кажется Алекс?

– Что я… Болен.

– Болен? Чем? —девушка берёт у парня бутылку вина и вынув изо рта карамель на палочке, опрокинув вверх голову, пьёт.

– Я думаю о том, чего нет в реале… Я будто живу на другой плоскости. Иногда я думаю о такой хурме… Я наверное сумасшедший… Я думаю, я безумен! – голос у парня дрогнул, а глаза стали слегка влажными. – Понимаешь?

– Не очень!

– Я так и знал. Ничё ты не понимаешь… Как и все другие.

– Зашкварно… Кстати, о тебе как-то шли разговоры на районе, что ты можешь целыми днями, чуть ли не неделями не выходить из своей комнаты, ни с кем не общаться, ни с друзьями, ни родственниками, что ты малость тронутый, не от мира сего… Я не верила. Подумала бред.

– А зря…

– У тебя были в роду больные душой?

– Нет… Вроде. Я ничего такого не слышал от предков.

– Может тебя перепутали в роддоме? – девочка передала парню стеклянную бутылку, а сама вновь засунула себе в рот чупа-чупс.

– Не знаю… Думаю не! – парень потёр влажные глаза ладонью и вновь отпил из бутылки немного вина.

– Мне иногда кажется… -начинает девочка. -Что мои родители мне врут и что они не настоящие.

– Почему?

– Потому что они просто уроды! Я ненавижу их! Хочу чтобы они сдохли!

– Зря ты так… Они пережили 90-е, не смотря на тяжёлое время, тебя зачали, в дет-дом не выкинули…

– Лучше бы выкинули… Один хер с ними жить —ад. Лохи, сука, конченные. Все такие правильные… Скучные… И хотят, чтобы я была такой же!

– В смысле не слонялась по заброшенным психушками с парнями вроде меня? – парень привстал, бросил пустую бутылку в окно и подошел к девочке.

– Ну против парней может они ничего и не имеют, слоняться можно, а вот заниматься с ними сексом… Они рил просто не пережили бы! Так и говорят, сука, не вздумай!

– Но ты же любишь… Нарушать запреты, а? —Алекс высовывает язык и соприкасается с языком девочки.

Алекс обнял её и начал гладить упругую попу. Девушка учащённо задышала. Когда парень высунул язык из её рта, между языками парочки повисла длинная и вязкая слюна.

– Я теку с тебя… -произнесла она и Алекс сунул руку под трусики девушки.

– Течёшь? Заценить дашь?

– Меня мама проверяет, в больницу водит каждые два месяца к гинекологу, если мы… Мне капец будет.

Где-то вдали, послышался бой церковного колокола. Одинокая старенькая часовня находилась в трёх ста метрах от них.

– Не парься. – сказал Алекс, нагнулся и принялся расстёгивать ремень на рваных джинсах девушки. —Есть не мало других способов словить кайф…

Под спущенными рваными джинсами, Алекс увидел ультрамариновые тонкие трусики. Они были слегка мокренькими в самом интимном месте. Парень улыбнулся.

– Плохая девочка… -Муров протянул руку и резко стянул