«Итак. Весна, Ирландия, Дансендл …»

Итак. Весна, Ирландия, Дансендл —

сезонное – или звонок из бездны?..

А может, иглы золотого снега,

что мне приснились прошлой ночью,

да снегирей пронзительные трели,

наполнившие лес от тени синий?..

Дожди и ветер – туч калейдоскоп:

от черно-палевой до снежно-золотой —

летит на Англию и дальше, дальше – ближе…

Какая странная любовь к последним числам

и радость, что не ведаешь тоски

хотя бы миг… Она ж глядит из каждого куста

и ловит взгляд мой – и крадет…

Поэтому глаза мои без взгляда.

Так много зелени и неба, то есть – туч.

Мох, плющ и ильмы – буки, ильмы…

Пройтись под ильмами, растаять в их толпе —

хотя бы час не быть самим собой.

И почему-то здесь, среди чужих деревьев,

вдруг отступает на мгновенье сплин.

Болезнь английскую лечу английским лесом

да речкой, где форель недвижная живет

в буруне неподвижном, словно вздутом

из йодного стекла.

Движенья нет ни в чем,

движенье я примысливаю сам…

Но сколько стоит эта неподвижность:

стоять в стремнине – верить в вечность!

Как глупо быть форелью или человеком,

умнее быть плющом – или не быть…

Не возвращаться постоянно сердцем

К минуте бесконечной пустоты —

откуда начинается движенье…

Мудрость

Не останавливайся ни на чем,

особенно на том, что любишь.

Меняй друзей, привычки, мненья —

листай страницы жизни чаще,

чем она тебя листает.

И забывай прочитанное тут же

– если сможешь…

Иначе боль тебя настигнет,

и будешь ты придатком боли.

А то остановись, замри и слейся

со скалами и льдами,

чтобы она тебя не распознала.

Взирай с их высоты и упивайся

сознанием, что ты достиг пределов высших,

глубин невиданных – и равен богу.

Или живи, как все, —

бесхитростно, бесцельно,

соразмеряя ход часов и сердца.

Смотри вокруг и удивляйся:

как совершенен человек и как разумен!

Как все устроено нарочно для него —

и сколько мудрости в природе!

Детей расти, развратничай тайком,

и будешь ты вознагражден сполна…

Ты будешь так и так за все вознагражден:

не удовольствием, так чувством превосходства.

Не тем, так этим – не тоской, так скукой…

«Смутная легкость и грусть…»

Смутная легкость и грусть

мне от девушки смуглой,

укравшей меня половину, остались.

Половиной другой я лежу

себе в ванне горячей

и, праздно мечтая, дремлю.

Как триера, полузатопнув,

у берега Трои на скалах.

Знаю: уже никогда

не повстречаюсь я с той,

что читала на пляже «Улисса»

и не лучшую, может быть, часть —

но мою, – скрыв под юбкой и блузкой,

с собой унесла навсегда.

Мне оставив сомненья и запах

лишь терпкий, неясный,

что с кожи своей не смываю.

Странно быть разделенным надвое

– и глупо. И к чему тогда тело,

коль в нем не осталось желанья?

Пусть вернет хоть его —

иль совсем заберет остальное.

Так лежу и мечтаю —

о рокочущем стуке келевста,

о душащем ветре, о зыбях,

что уже никогда

не помчат меня вспять

к островам Ионийским…

Стихотворение, сочиненное по дороге из Килталлы в Дансендл

Много животных встречает меня по дороге

– это ведь даже неплохо видеть их столько и сразу.

Умный осел, почему-то всегда одинокий.

Видимо, участь всех умных – быть одиноким на свете?

Глупых собак разношерстая стая —

мчатся, почуяв меня, с оглушительным лаем.

Всякая сволочь сбивается в стаи, заметил я, в жизни.

Этот закон непреложен, но есть исключенья из правил:

Витиеватый козел, что взобрался на кучу навоза…

Смотрит с вершины и судит неоспоримо:

что вы еще копошитесь там у подножья?

Витиеватость ему придают два увесистых рога.

Лошади. Эти всегда в стороне – и пугливы.

Напоминают гуингнгмов, но запрягают их еху.

Дальше – коровы: приятно внимание жвачных,

Думают тоже, наверно: приятно вниманье двуногих…

Ну и бараны… Глядят на меня неотрывно

и провожают глазами, пока я не скроюсь из виду.

Цветы

Медвяный аромат пурпурных роз

Напоминает запах трупов,

Что мы оставили под чередой уступов,

Перестреляв их, точно диких коз.