Каждый раз, укладывая Руфину спать, матушка говорила ей, что ни у одной девочки на свете нет такой прекрасной бороды. И с этим сложно было поспорить.

Когда бородатая девочка появилась на свет, она глубоко поразила всех окружающих. Но только предприимчивый отец, любивший разнообразные необычности и диковинки, в этот же миг усмотрел открывшиеся перед ней перспективы.

Сначала отец хотел назвать дочь Барбарой. Ну, знаете, от латинского «barba», то есть «борода». Но мать настояла на том, что малышку назовут Руфиной в честь бабушки. Что ж, Руфина так Руфина: людям было интересно посмотреть хоть на Барбару, хоть на Руфину.

Ещё не овладев речью, Руфина уже начала содержать всю семью. Жители небольшого городка, ближайших окрестностей, а вскоре и соседних городов сходились и съезжались каждый день, чтобы поглазеть на необычного младенца. И, разумеется, заботливые родители не забывали взимать за это плату.

Вскоре новость об удивительной девочке облетела весь мир, на некоторое время сделав её наиболее обсуждаемым и популярным ребёнком своего времени.

Семья Руфины происходила из знатного, но обедневшего рода, и, если бы не особенность дочери, её родным долго пришлось бы класть зубы на полку. Но история не знает сослагательного наклонения.

Руфина росла, и вместе с тем рос и интерес к ней. Не по-детски суровые хмурые брови, густая копна волос, выразительный взгляд, грозные залихватские усы и, разумеется, обильная пышная борода придавали ей внешность бывалого боевого офицера в кружевном платье, с куклой и бантиком. Впрочем, отношения с куклами у девочки были своеобразные.

В то время, как другие маленькие принцессы расчесывали локоны своих игрушечных дочерей, Руфина предпочитала расчёсывать свою дивную кучерявую бороду: ещё детскую, но уже такую разросшуюся.

Она никогда не стеснялась своей особенности. О, нет! Напротив, она всегда ею гордилась. Когда юная красотка, надев свои лучшие платье и шляпу, прогуливалась вдоль причала, гордо поигрывая кончиком своей роскошной девичьей бороды, – лакированные трубки выпадали из распахнутых ртов видавших виды шкиперов, впервые пришвартовавшихся в этом порту. Ещё бы! Куда им, с их жалкими мочалками, было тягаться с настоящей Бородой! Да-да! Именно так! Бородой! С большой буквы!

Отец же, тем временем, не мог нарадоваться, подсчитывая доходы. Как он любил повторять, с появлением Руфины дела в семье пошли просто «обородительно»!

Да-да! Борода! Бордище! Бородинище! Как только ласково не называл её папа. Но больше всего девочке нравилось, когда он обращался к ней не по имени, а называл «моей бородулечкой» или просто «бородулей». Бородуля. Так она называла себя сама и просила других.

Проходя по улице, Руфина то и дело ловила на себе взгляды прохожих, и это ни капли не смущало её. Нет-нет! Напротив, она была рада такому вниманию, и понимала, что все они – все, до последнего, – испытывали к ней жгучую зависть. Именно так! Мужчины с их жалкими ухоженными усиками и жиденькими бородками, смотревшимися не особенно-то и мужественно в сравнении с кустистыми зарослями Руфины, и особенно другие девочки, знавшие, что им никогда за ней не угнаться. Даже тем, у кого над верхней губой каким-то чудом пробились крошечные волоски.

Упиваясь осознанием собственного превосходства над окружающими, Руфина думала, что когда-нибудь создаст и возглавит союз бородатых девиц, которым суждено будет править над всеми остальными. Права и положение человека в обществе будет определяться исключительно длиной и пышностью бороды, в то время как безбородые ничтожества вообще не будут считаться людьми.