Не в макаронах счастье

Даниэль Орлов

«Все уши она мне этим Славиком прожужжала. Славик такой. Славик сякой. У Славика гениальные стихи, у Славика тонкие пальцы. Славик роман пишет. Славик машину купил. У меня уже сыпь по телу от каждого упоминания этого персонажа мечтаний…»

Даниэль Орлов

Не в макаронах счастье

Варька

Все уши она мне этим Славиком прожужжала. Славик такой. Славик сякой. У Славика гениальные стихи, у Славика тонкие пальцы. Славик роман пишет. Славик машину купил. У меня уже сыпь по телу от каждого упоминания этого персонажа мечтаний.

– Да выйди наконец за него замуж и успокойся, – говорю.

– Не могу, – отвечает, – он меня не хочет.

– Голубой, что ли?

Варька смотрит на меня как на идиота.

– Ты думаешь, что я общаюсь с педерастами? Он еще меньше голубой, чем ты.

– Куда уж меньше? – хмыкаю я, стягиваю с нее одеяло, закутываюсь в него и шлепаю на кухню. – Тебе еще вермута принести?

Она не отвечает. Скрипит дверцей шкафа, видимо, надевает халат, щелкает кнопкой компьютера. Сухая трель деревянных колец на карнизе, хлопок балконной двери. По полу неприятно тянет сквозняком, и я забираюсь с ногами в изодранное котом красное кресло.

– Ну вот. Это Слава. Это Игорь. Общайтесь. А я, мне тут по делам надо. Через пару часов забегу. Пока-пока!

Она подхватывает свою сумку с кистями, чмокает Славика в щеку и скользит мимо стойки к выходу. Поднявшись по ступенькам, оглядывается, машет нам рукой, показывает большой палец. Мол, все путем! Все отлично! Все так, как она и задумала.

– Знаешь, что она мне говорит? Что я живу короткими рассказами.

– Это как?

– Я тоже спросил. Дескать, каждая наша встреча закончена. Ну, как бы в рамках композиции. Ничего уже не добавишь. Хочешь продолжения – а продолжение уже в другом, с другими персонажами, в другое время, да и тема несколько иная.

– Это у нее в голове все.

– Конечно, в голове! Мы в Комарово с ней катались. Пять дней там прожили. Бродили по улочкам, на заливе сидели, в бильярд играли. Друзья ее к выходным подкатили. Шашлыки, вино, караоке в кафешке возле станции. Стихи ей читал свои. Старые стихи, но хорошие. Утром проснулась, молча собралась и уехала в город. Через неделю, как ни в чем не бывало, звонит. Ну и при чем тут короткие рассказы? Я ее выгнал? Сама сбежала.

Славик разливает оставшуюся водку и машет рукой официантке. Я замечаю на рукаве его свитера аккуратную штопку.

– Ты еще с кем-то, кроме нее, спишь? – Славик смотрит на меня своими сочащимися жалостью глазами.

– Это важно?

Тут я чувствую, что у меня катастрофически глупое выражение лица. Просто стягивает кожу. Не лицо, а маска из латекса. Словно все мышцы выстроились в штатную позицию. Не то агрессия, не то подавленность. Инфант сраный.

– Слушай, извини. – Он поднимает стопку и камушком стукает о край моей. – Это не ревность. Я только понять никак не могу, зачем она это все делает. Помнишь, как она в сентябре в Венецию улетела? Ты же ее провожал?

– Ага. – Я отпиваю половину.

– А я встречал. И потом она неделю жила у меня, гуляла с собакой, писала что-то по вечерам. Мне не показывала. Про какого-то монаха все вспоминала, который там ее исповедовал. Вся аж светилась. И так про него говорила, словно не исповедовал он ее, а трахал. Вот тут я ревновал. Дико ревновал. К тебе – нет. Я уже привык, что ты есть. «Игорек гений», «Игорек талантище», «Игорек красавец, брутальный, сексуальный» – это все обычно. Я мимо ушей пропускаю. Прости, если обидел…

– Брось ты, все нормально, – пододвигаю к нему пепельницу. – Я к тебе так же привык. Мы с тобой для нее, похоже, вообще один человек, а не два разных.

– Ну да! Что-то подобное. В конце концов, мы нормальные здравые люди. Мы всегда разберемся между собой. А тут этот монах. Или Катарина эта ее. Она мне иногда фотографии показывает, так мне даже как-то неловко становится. Того гляди, переверну страницу, а там они в одной постели. И переворачиваю, и действительно, в одной постели. В объектив таращатся, смеются. И видно, что счастливы. И смотрит она на нее так, как на меня никогда не с