Хранитель Урожая

Николай Ободников

Некогда превращенный обманом в самую опасную аномалию в Мироздании, Вархириус был лишен памяти и обречен на вечное заточение среди людей, убивая себя по прихоти тюремщиков каждую жизнь. Спустя столетия Вархириус, преисполненный угрюмого цинизма, дерзко сбегает в собственное прошлое, жаждая разорвать цикл своих смертей и сломить хребет всему сущему. Упиваясь своей мятежной сутью, Вархириус безрассудно идет на сладкий зов мести, выкладывая из врагов скрипящие ступени, ведущие к таинственному существу, извратившему его судьбу.Содержит нецензурную брань.

Пролог

Адский грохот сменился мелким дробным потрескиванием: пространство пыталось выдавить планету в привычные ей время и место.

– Неугомонные, – недовольно бросил Тилар, поворачиваясь к гротескному окну. – Всё равно что пытаться шелком кинжал пленить! Слепые глупцы…

Он еще раз задумчиво вгляделся в дымившуюся за окном пропасть и фиолетовые зарницы над ней.

– Сейчас будет разрыв, – напомнила ему Харгитси.

– Я знаю, – устало произнес Тилар. – Где ты хочешь размяться: снаружи или здесь?

Харгитси заботливо посмотрела на спящего на возвышении малыша – практически новорожденного.

– Оставайся… Я присмотрю за ним внизу и провожу его.

Ребенок был тих и спокоен в своем последнем безмятежном сне. Из окутавших его золотых одеяний были видны лишь его пухлые ручки и голова. Плоть ребенка была темна: она не отражала ни проникавшие внутрь всполохи, ни ореол Харгитси. Малыш был чернее греха, совершенного здесь недавно.

Тилар отстраненно кивнул и впился утонченными когтями в червленый бронзой подоконник.

– А ты разве сам не желаешь его увидеть: кем или чем он стал? – поинтересовалась Харгитси, готовясь к прыжку.

– Нет… не сейчас… Хочу с ним встретиться, когда всё закончится…

Дробное потрескивание, шедшее из внешних слоев атмосферы, на секунду усилилось, после чего вновь вернулось к своему сумасводящему дребезжанию.

Харгитси понимающе вздохнула и без лишних слов бросилась в полураскрытое окно, оплавив его створки.

– Харги, ты как всегда, – тихо засмеялся Тилар, усаживаясь в кресло рядом с возвышением, где находился ребенок. – Не переживай, ты всё преодолеешь, – ласково сказал он ребенку и посмотрел на бесновавшееся за окном небо.

Под лилово-неоновым куполом небес продолжали свирепствовать фиолетовые вспышки, сжигавшие внешнее время. Жалкие крошки секунд сухо хрустели, проседая под напором порожденного Тиларом явления.

– Скоро, – расслабленно сказал себе Тилар.

В этот момент помещение изменило себя: оплавленные и погнутые Харгитси створки окна распрямились и приняли первоначальный цвет – траурно-бронзовый; места пустых рам затянулись твердеющей дымкой.

– Без них, – сухо обронил Тилар.

Не успевшие сформироваться стекла пропали, оставив возможность лязгающему ветру и дальше врываться в помещение.

Строение, где находился Тилар, высилось на краю дышащей миазмами бездны, являясь органичным продолжением этого безумного, изнуренного ожиданием мира. Стены древнего святилища менялись и перетекали, предугадывая любые прихоти и желания. И за тот отрезок бытия, что строение существовало, оно провидело и перестраивалось для многих, но за последние вечности только для них двоих.

Тилар небрежно расстегнул черный дублет с серебряными пуговицами и как следует заправил белую атласную рубашку в плотные охотничьи штаны, после чего потопал ногами, проверяя, как сидят сапоги. Ему нравилось красиво одевать свое человеческое тело: это было его слабостью.

Тилар задумчиво сощурился и злобно прошептал:

– Сейчас.

В середине помещения раскрылась пенистая вуаль разрыва времени, изрыгнув наружу отвратительное существо.

Харгитси гневно отбросила оторвавшийся при приземлении подол платья.

– Хорошо, хорошо, – возбужденно облизнулась она и закрыла глаза, выискивая своим пылающим нутром место следующего разрыва.

В отличие от Тилара она предпочитала оставлять в своих нарядах частицу собственной природы – чистый Хаос. Вот и сейчас ее строгое элегантное платье, что ныне не скрывало ее сильные загорелые бедра, равномерно меняло свои цвета – от раскалено-белого до бесп