Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев

Рамиз Автандилович Алиев

Что влечёт людей в Арктику? Как можно стремиться туда, где царят холод и безмолвие? Отвечая на эти вопросы, автор – учёный и полярник Рамиз Алиев – рассказывает о том, чем была Арктика для человечества в разные эпохи. Для многих она стала местом подвигов во имя науки, кто-то ставил «спортивные» рекорды, соревнуясь за право первым достичь полюса или проложить новый путь. Некоторые, помимо своего на то желания, стали участниками политических и идеологических спектаклей. Многие же и вовсе попали за Полярный круг по чужой воле, в качестве заключённых.

Обладая обширными знаниями в данной теме, автор рисует перед читателем объёмную картину освоения Арктики, не боясь представить собственный, иногда парадоксальный взгляд на историю и место личности в этой истории.

Впервые на книжный рынок выходит работа, настолько серьёзно и глубоко анализирующая взаимоотношения Арктики и человека, причём делающая это в популярной и захватывающей форме.

Рамиз Алиев

Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев

Для каждого, кто побывал там, притяжение полярных стран непреодолимо. Чувство абсолютной свободы, отстранённости от всего материального, кроме самого необходимого для выживания. Идеи, чувства, принципы, столь важные в обычной жизни, здесь теряют всякое значение; деньги, золото, драгоценности – всё это становится совсем ненужным мусором, с которым расстаёшься без сожаления. Законов общества больше не существует – на смену им приходят законы природы. Безмерное одиночество, в котором ты – властитель своей жизни. Раз ощутив, такое уже не забыть и не устоять перед соблазном.

    Умберто Нобиле. «Могу сказать правду»

© Издательство «Паулсен», 2016

От автора

Я, Измаил, был в этой команде; в общем хоре летели к небу мои вопли; мои проклятия сливались с проклятиями остальных…

    Герман Мелвилл. «Моби Дик или Белый Кит»

Много лет назад я стал сотрудником одного научно-исследовательского института, возраст которого к тому времени уже перевалил за период полураспада. Моей профессией было изучение океана, но время для этого оказалось неподходящим – гигантский научный флот погибшей империи возил мешочников в Стамбул и Иокогаму, суда получше – богатых интуристов в Антарктику. В лабораториях капало с потолка и валилась пластами штукатурка – наука лежала в руинах. Но никому до этого не было дела.

Мне достался лабиринт помещений, напоминающих тёмное нутро корабля, соединённых запутанными переходами и железными трапами. Там находились подтекающие полуторакубовые ёмкости с радиоактивными отходами, приборы неизвестного назначения, склянки с реактивами («Высочайше утверждённое Фабрично-Торговое Т

Р. КЁЛЕРЪ И К

ВЪ МОСКВ?»); к некоторым из них я боялся прикоснуться – за десятилетия они стали опаснее гремучей змеи.

Но через пять лет работы в институте я случайно попал в первый рейс в Белое море, потом в Карское, потом рейсы стали ежегодными, и я проводил всё больше времени в море, всё меньше на берегу. Я не считаю это полярным опытом: в Арктике я был считанные часы, если не минуты – сходить на берег нам строжайше запрещалось. Долгие недели и месяцы, проведённые в полярных водах, я не покидал искусственную среду корабля, со мной был мой мир, сжавшийся до 69 метров в длину и 12,4 в ширину.

Самым трудным в этих рейсах было возвращение домой. Мне было неуютно среди людей, которые путали Новую Землю с Новой Зеландией и совсем не интересовались главными вещами: скоростью и направлением ветра, фазой луны, длительностью светового дня или таблицей приливов. После возвращения из рейса я долго ещё прятал на ночь посуду в ящики стола, чтобы не упала и не разбилась, если качнёт.

Наверное, мне до сих пор не по себе, иначе я не стал бы писать эту книгу. Мне хотелось хотя бы таким способом вернуться в Арктику, но, похоже, уже в последний раз. Мне было интересно над ней работать, и даже немного жаль, что работа наконец закончилась. Я буду счастлив, если кто-нибудь прочтёт её с тем же чувством.

Введение